Сиротство как блаженство

Я живой человек, не андроид, не засланный казачок с другой планеты, поэтому я, как и все, училась в школе. Я не вспоминаю это время с благоговением. Скорее, со светлой печалью. Надо было задуматься о том, как все пойдет, после того, как мы с бабушкой опоздали на 1-е сентября и пропустили часть «линейки». Помню, по дороге какая-то женщина совала мне в руку яблоко, а гладиолусы – в другой руке – тоже были чужими. Я чуралась толпы, этих детей, а на фотке вышла – единственная – с лицом «я вас всех ненавижу».

Я сидела на 1-й парте с девочкой Машей, и мама подтолкнула меня, сыча, познакомиться. Вот так я заводила дружбу – благодаря пинкам. Кстати, так я знакомилась ДАЖЕ в университете. Не было у меня потребности кинуться к человеку на грудь с обещанием вечной дружбы. Да и ко мне не кидались.

Из младшей школы я помню только отдельные кадры. Вот мама ругает за 4-ку (я была круглой отличницей). Вот меня ругают за срач в портфеле (потому что нашли там трехнедельную булку). Вот я ставлю мальчику подножку. Вот я беру портфель и с размаха бью мальчиков, которые обзываются. Вот я играю в хоккей палкой, а вместо шайбы – консервная банка (каток – канава у школы). Вот я стою в дверях класса и смотрю, как девочки прыгают возле нашей учительницы и завязывают ей бантики-косички, а я, восьмилетняя, думаю, что никогда до такого не опущусь. Вот мы прыгали с Машей через канавы, и она зацепила полные сапоги воды, и мы, две дурочки, садимся на пригорок их сушить. Вот я совершенно одна, мне скучно идти со школы домой, и я ломаю ветку ясеня и делаю себе самокат (по снегу). Вот я в одиночестве съезжаю на портфеле по ступеням магазина. Вот я бьюсь головой об дверь, потому что не могу выучить таблицу умножения на «9» (меня заперли в комнате). Вот мне угрожают сжечь все вещи, вот даже открывают створку печки и что-то бросают в пепел, а я реву и захлебываюсь, не могу связать и двух слов.

С 5-го класса у меня появились подруги, с которыми я училась и в техникуме – пошли туда всей толпой. Но это были не те подруги, с которыми чувствуешь родство. Таких подруг, к сожалению, у меня не было. Я была командиром класса, помогала классному руководителю, делала контрольные по немецкому сразу 2-ум вариантам (все мальчики списывали у меня). Смотрю на мальчиков с интересом, но они интересуются другими, а я для них просто друг. Мирюсь и с этим. Представляю, что меня на выпускном пригласят на танец, но никто не приглашает, я сижу одна, а напоследок у меня протыкают иголкой воздушный шарик. И я сижу, такая красивая, с разорванным шариком в руке, а в глазах стоят слезы.

Я давно пишу стихи, и они становятся моей отдушиной. Показываю учительнице литературы, но ничего в ответ не получаю, кроме пожимания плечами (до сих пор в шоке — как можно было ТАК, то есть никак, отреагировать???). Пишу и прозу – только она мне помогает ослабить то тотальное одиночество, которое чувствую с рождения, потому что там, в моих детских опусах, всегда много друзей. Настоящих. Не таких, как лучшая подруга, которая, когда приезжает ее брат, поддерживает его оскорбления в мою сторону. Но я все прощала, я очень ее любила. Она, не побоюсь этого слова, была моей первой любовью. Иначе я не могу объяснить, почему я прощала ей все раны, которые она регулярно – твердой рукой – мне наносила.

Из предметов я очень любила геометрию. Сначала ее не понимала (много пропускала из-за постоянных трагедий), а потом бабушка объяснила азы. Так и втянулась. Помню, как лежала в палате для смертельно больных детей (нам всем оставалось несколько месяцев) и читала учебник биологии (я читала там запоем, выпрашивала книжки у соседей по койкам) – улетел за пару дней. Терпеть не могла писать сочинения – любые ограничения вызывали у меня приступ гнева. Впрочем, мало что изменилось.

Самостоятельно стала изучать астрономию. Объясняла ее крохам, которые тянули меня во все стороны за футболку – так меня, школьницу, любили детишки с нашей улицы. Но в школе ни с кем особых знакомств не заводила. Я скорее наблюдала за всеми – что этих детей интересует, во что они играют, как проявляют симпатию. На любовный интерес в свою сторону вообще не рассчитывала – уже тогда я поняла, что мальчиков интересуют девочки другого склада: те, кто, например, хлопал глазками и просил купить леденец, кто бегал в коротких юбочках и громко визжал.

Но я не была оторвана от коллектива – ко мне относились хорошо. Как-никак отличница, остов класса. Мы вместе разыгрывали учителей, вместе шли к директору, играли в футбол пластиковой бутылкой или «царь горы». Любимое развлечение — кидаться пеналами или бросать монетки об школьную доску (они так прикольно отскакивают). Меня не травили, как это было на последних курсах филфака. Просто я была бедно одетой девочкой, у которой ножки и ручки тоньше лютика. У которой не было денег даже на еду (из-за того, что моя мама – мать-одиночка, организовали бесплатное питание). Но даже питание в школе не спасало – дома все равно были пьянки (я жила в доме с разбитыми окнами) и редкая закуска. Было так, что я жила и ела у подруги. В один из таких дней на моих глазах брат моей мамы покончил с собой, но это уже совсем другая история.

В техникум я пошла после 9-го. Там я – с подружками из школы - училась на бухгалтера. Именно тогда я поняла, что не хочу связать свою жизнь с экономикой. Я смотрела в окно и думала: «Неужели я до конца жизни буду считать эти цифры?» И обязательно потеряешь где-нибудь одну копейку и ищешь ее по всем проводкам, статьям…

Там я впервые вышла на сцену, играла в комических постановках, вела мероприятия и даже участвовала в драматических спектаклях. Естественно, это была не моя инициатива – меня каждый раз пинали (как было с дружбой). Отдушиной были уроки литературы, я писала огромные сочинения по творчеству классиков, а преподавательница качала головой и говорила: «Мне кажется, тебе надо идти на учителя русского языка и литературы…» Я даже помню, что ей ответила: «Глубоко сомневаюсь». А она засмеялась: «Это ж надо так сказать… ГЛУБОКО СОМНЕВАЮСЬ». Спустя годы я в этом техникуме буду на ее месте, преподавать русский и литературу. Она зрела в корень. А ведь даже директор крутил пальцем у виска: «Ты на филологический пошла? После экономического???»

Все эти 11 лет я искала взрослого человека, который заглянет в меня и скажет: «У тебя талант. Ты должна писать стихи, прозу. Литература – это не блажь, это серьезное занятие. А еще — тяжелый труд». Но так его и не нашла, даже на филфаке (представьте себе). Все время была одна, а любую симпатию в свою сторону воспринимала как шутку. Впрочем, характер остался тот же… Я очень странно отношусь к хорошим словам в свой адрес – настолько привыкла к плохим.

В моей тогдашней жизни было очень много горя, и я – дневником, творчеством – спасала себя от чувства брошенности и повсеместного непонимания. Тогда я поняла, что сиротство при живых родителях – бывает, что это блаженство на самом деле (как у Ахмадулиной — в стихе), а не трагедия вселенского масштаба. Дикий, одинокий, бьющийся носом о стены щенок, вот кто я. И я периодически возвращаюсь в эту покинутость всеми (особенно по ночам) — и чувствую, как перехватывает дыхание: от счастья.

Яблоко — из памятника

Когда проводила опрос в «сторис», получила предложение написать, что такое для меня сны. Подумала я и вот к чему пришла: сны настолько много значат для меня, что я могла бы написать о них книгу.

Мир сновидений — это не только подсознание, которое может прийти вам в виде дома (дом — это символ вашей психики; в зависимости от того, какой это дом, можно разобраться в вашем нынешнем состоянии), но и путешествие души. Куда? Да даже не вглубь себя (мы часто во сне перевариваем то, что произошло за день, и получаем в виде символов подсказки от наших ангелов-хранителей), а в другие реальности. Полетав там достаточно, я сделала вывод, что это такие же реальности, как наши, только без низкочастотной материи. Ее можно имитировать, но насладиться в той мере, в какой мы наслаждаемся материей здесь, не получится. Как пишет Майкл Ньютон, автор исследований по прошлым жизням, мы можем создать ТАМ, то есть в Мире Духа, апельсин, но это будет совершенно другой апельсин. Наш — гораздо вкуснее. Я знаю, о чем пишу — я создавала яблоко и ела его. Причем взяла кусок ПАМЯТНИКА (он был мягким, как пластилин) — это и послужило материалом. Нужно было от чего-то оторвать кусок, вы уж простите.

Накануне я встретила во сне своего ангела-хранителя (находится всегда слева, наш внутренний голос) — занятное знакомство. Наконец-то я его увидела (и то боковым зрением), а то все голос и голос. Тот самый, кому я жалуюсь постоянно — ловлю себя во сне на том, что прямо-таки убиваюсь, рыдаю в три ручья, так я устала от одиночества и тяжести жизни. Просыпаюсь и думаю: да вроде бы ничего, жить можно. И чего так рыдала? Вот оно — отличие души от личности. Во сне вы больше душа, чем личность (от личности обычно остается анализ). Ангел-хранитель (добрейший мужчина с длинными волосами) учил меня создавать людей во сне (вызывать их). Предметы я создавать умею, а вот с людьми пока сложновато. У человека, которого ты хочешь призвать, есть воля, вдобавок он может быть занят (или поставил защиту от тебя, если очень крутой). Но ничего, припрется в другой раз — когда не ждете. По щелчку пальца никто к вам не явится. Не знаю, каким надо быть гуру, чтобы явить перед собой кого-нибудь. Но, наверное, и это возможно.

Сейчас я концентрируюсь во сне лучше, чем раньше. Если не концентрироваться, ты ничего не сделаешь и ничего не запомнишь. Ах да, еще я могу удалять людей из сна — тоже классная штука. Взмахнула руками, и человека уже нет — ты его отослала домой, в постельку. В жизни бы так: не нравится собеседник — а иди-ка ты из моего личного пространства! Поначалу было очень сложно, я постоянно проваливалась в типичное сознание сна (когда веришь во все, что видишь). Главное — убрать страх (из сна тоже). Если ты боишься или находишься в «раздрае», ты не взлетишь, не проникнешь в другое пространство (из того, в котором находишься), не создашь свою реальность. Мне была послана такая мысль: страх — это вода в топливе. Все как в жизни. Находясь в заложниках у страха, ты не встретишь настоящего себя и не реализуешь то, что в себе несешь.

Реальностей очень много. Мы живем лишь в одной из них, не в самой лучшей, кстати. Остальные существуют параллельно, и мы туда отправляемся в моменты, когда лишаемся оболочки — тяжелой, как бетонный блок. Я путешествовала во сне из одной в другую — специально, чтобы проверить. Это как прыгать через стенки плотного мыльного пузыря. В некоторых только белый шум (вы знаете, как он выглядит, когда в телевизоре нет сигнала). В общем, «Матрица» — это не просто фильм, это откровение. Публичное заявление. Надо бы его пересмотреть.

А между реальностями — густая темнота, небытие. И ощущение, что она не пустая, а заполнена бдящими — чтобы ты успешно преодолел все эти ходы и вернулся назад, не застрял. Когда я перелетала из одной реальности в нашу, мне в этой темноте свистели песенку (как знак, что сеанс завершен), и это было крипово до усрачки. В эти «перелеты» между сном и реальностью постарайтесь задерживаться подольше — можете узнать о себе и других много нового. Например, почувствовать чувства другого человека — к вам. Или — людей. Возможно, даже мысли можно прочитать, но я, опять же, не гуру, я только учусь. Когда я впервые почувствовала чувства других людей ко мне, я была страшно поражена — так это было ново. Я знаю, что чувствую я, но ощущать чувства другого человека — это принять наконец-то те сигналы, которые тебе посылали несколько лет подряд. Признаюсь честно, я чуть ли не плакала. От восторга.

Во сне меня постоянно чему-то учат. Часто объяснение материала происходит на драгоценных камнях (и моя деятельность там тоже с камнями связана — в камнях разного цвета разная магическая сила). Я называю учителей «опекунами». У меня этих «опекунов» там с десяток — многих я не знаю. Все, что они вкладывают в меня, я, естественно, не помню. Приношу из сна только отдельные реплики. Но общаюсь я с ними так, как будто всех их хорошо знаю. Я открывала уникальную книгу знаний, где собрано ВСЕ по конкретным темам, то есть тема «Россия» — и ты читаешь все, что было и есть — о России. А в свободное время мы просто летаем с другими душами. Можно сказать, резвимся. Помню, залетели в собор, который был на ремонте, и спускались там по длинным полоскам ткани, да так, видимо, шумели, что охрана пришла. Быстро удрали.

Что касается связи с другими душами (людьми — здесь), все расписано заранее — роли, реплики, действия. Вам нужно только следовать чутью, внутреннему зову. Действовать, как велит сердце (зачастую это противоречит разуму, то есть личности). Слушать голос, ведущий вас по жизни. Я видела сцену, где мы, души, зависнув в небытии, учили роли в конкретном сценарии, только не запомнила ничего (и не должна была). Мы даже договариваемся заранее с теми, кто нас обижает — не поверите, но это их роль. У Майкла Ньютона очень хорошо об этом написано. Я не приняла сразу то, что написал Ньютон, на веру. Конечно, я сомневалась. Очень много скепсиса было во мне — относительно устройства Мира Духов и этих ролей. А потом, в Грузии, на берегу моря, мне приснился сон — как мы, я и еще несколько душ, обсуждаем новый сценарий. И это было не сразу после прочтения Ньютона (того я очень давно читала), так что это было, как минимум, удивительно.

И, наверное, последнее здесь. Секс, поцелуи, физический контакт в целом — это символ, отдаленно напоминающий связь душ в нематериальном мире. После каждой души остается уникальное послевкусие (как после секса — здесь). И у каждой души оно разное. Совпадений не бывает. Иногда это послевкусие я чувствую и в реальности. С каждого человека, близкого мне, я считываю что-то вроде «шлейфа». А там, во сне, души просто обнимают друг друга (это крайняя степень близости), берут друг друга за руки (так может передаваться информация). Души очень много играют (с энергией), водят хороводы (это символ). Общаются, естественно, мыслями — слов там почти нет. Часто мысли заменяют ощущения, их я из сна и притаскиваю обычно. Вот сейчас поняла, что именно сны помогли мне избавиться от тотального чувства одиночества. Я чувствую, что я специально помещена в изоляцию от социума (не в тюрьме, но с большинством не нахожу связи) — чтобы эту изоляцию принять и тем самым преодолеть. Там — во сне — я постоянно в какой-то толпе. Там меня любят больше, чем здесь, однозначно. Но и здесь — пытаются любить (спасибо всем за это). Да только вот любви всегда недостаточно...

И да, в моей жизни все хорошо. Мне не от чего сбегать. Я счастлива. Так что это не попытка уйти в «лучший из миров». Предвосхищая вопросы — я не читала специальных книг, не практиковала осознанные сны по методикам. Просто это — для чего-то — есть.

Волна

Пару дней назад снился берег моря. Я так по нему истосковалась, что вскрикнула: «Я хочу тут жить! Это мое место!» И нас — под визг и хохот — окатило волной. Ну что, сегодня я сняла там, во сне, квартиру и хожу на пляж, смотрю на волны. Это остров. Моя квартира у берега, где море фиолетовое и волны выше, купаться там трудно, приходится ходить на другую сторону — высокие волны там редки. И думаю, это все же океан, а не море. Позже вспомнила, что в другом сне, задолго до переезда, я ехала по острову на трамвайчике — это была своего рода экскурсия. Это был центр города — удивительные храмы с эклектичным стилем, рыжие высотки, радостные жители, многие танцуют.

Там всегда лето, а сейчас лишь середина года (не ноябрь). У берега, не в центре, домики больше похожи на дачные. Много заборов, но никто не будет ругаться, если зайдешь на чужую территорию. Если люди не на пляже, то расстилают прямо в парке ковры и лежат там, беседуют. Много молодежи.

Все души, которые со мной связаны, прилетают туда.

Острова блаженных?

«Сердцем ни дум, ни заботы не зная, они безмятежно

Близ океанских пучин острова населяют блаженных», — Гесиод.

Основная тема этих снов — волны. Они накатывают на берег, поднимают брызги, окатывают с ног до головы (меня тоже), и никто не боится, не отпрыгивает. Будто это благость. Будто так тебе дают силы — Силы. И если идёт волна, конца и края ей нет.

Через океан

Фиксирую самые важные вехи. Люк Дженнингс, тот самый автор, по романам которого сняли мой любимый сериал «Убивая Еву», написал, что читал мои стихи (хорошо читает на русском, видимо) и они прекрасны, вдобавок в третьей части трилогии будет персонаж по имени Кристина (он даже знает, как меня на самом деле зовут!). Мое сердечко окончательно растаяло. Это такая честь для меня — быть в голове автора американских бестселлеров!

Нападение мужиков в центре Москвы

Ничего не предвещало беды. Мы шли по центру Москвы, я, надевая на голову капюшон, говорила, что хочу стать невидимкой, как сзади на нас, двух хрупких барышень, нападают два бугая и блокируют нам руки своими ручищами. Я, естественно, вырываюсь, но парень не отпускает. Бессилие — это ужасно, девочки. Я даже не успела закричать, в таком была шоке. Спустя 5 секунд эти дебилы все-таки расслабили руки и нам удалось вырваться. Оборачиваюсь — бородатые парни. Хотелось бы написать, что на лице их была самодовольная ухмылка, но там не было ничего. Просто тупое лицо. Ни единой эмоции. Ни сожаления, ни даже попытки извиниться, мол, девчонки, сорян, что-то нас занесло. Нет, для них, видимо, это нормально. Только на что они рассчитывали? На то, что я обоссусь кипятком от счастья? Или что? Прыгну на руки и скажу: «Побежали трахаться»? Я должна была потечь, зарывшись носом в эту бороду? Господи, это были те самые варвары, про которых я регулярно пишу гневные спичи (и, видимо, писать буду). Те самые мужики, которых я люто — теперь уже люто — ненавижу. Они хотят, чтобы их не хейтили? Чтобы феминистки дали им по конфеточке (да и вообще — дали)? Да вот х... Вагина!

Я крикнула, что у них мозгов нет, и шла до кафе, постоянно оборачиваясь. Мне все казалось, что они за нами следят. Так паранойя и появляется. И фобия — тоже. Я теперь отлично понимаю женщин, которые носят в кармане перцовый баллончик. Я бы носила такой — с мочой орангутанга.

Картечью

Моего совета никто никогда не спрашивает (по двум причинам: 1) россияне – очень гордые, 2) никто не знает, что я прошла через ад – чтобы стать такой, как сейчас), но я все равно говорю: если ты тушуешься, боишься вещать на публику (даже в интернете), обращай внимание на содержание своего высказывания, а не на то, как его воспримут (по-твоему, конечно, осудят, поэтому ты и молчишь). Не на форму и не на реакцию. Потому что основное в речевом акте – это твое самовыражение. Конечно, нужно не забывать о соблюдении норм, потому что те обеспечивают понимание этого содержания: так я «критиканула» автора, который ставит запятые в местах, где ему чудится пауза (мы-то знаем, что пауза обозначается тире). И тут встал извечный вопрос: а что же все-таки главнее? Форма или содержание? И стала я перед сном ворочаться, думать, записывать десятиминутные голосовухи с размышлениями на эту тему (бедные слушатели!)

Здесь не будет парадокса. Все довольно ясно. Если ты самовыражаешься не в искусстве, а например, пишешь твит, то делай с ним все, что захочешь. Расставь буквы в обратном порядке, лишь бы это выражало твое внутреннее состояние. Но искусство – обязывает. Потому что в искусстве есть еще и тот, кто будет это искусство воспринимать, а затем трактовать (дай Бог всем «трактовалки» хорошей!). Поэтому я считаю, что главенствует в искусстве как раз форма, а не содержание. Да, там не должно быть «пустой пустоты», на чем-то эта форма должна держаться, но красота – языка, стиля, личности автора – должна довлеть. Как я говорю: у Набокова я буду восхищаться даже списком покупок, потому что уверена, это будет красиво. Форма должна быть безупречной. Ну, или практически безупречной – небольшой изъян вносит дыхание жизни.

Поэтому фраза «не думай о том, как воспримут» относится скорее к жизни в целом, к реализации того, что накопилось. А что накопилось? Желание петь, танцевать, говорить, рисовать... Смысл в том, чтобы не срубать на корню «души прекрасные порывы». Не наступать на горло собственной песне, как я люблю говорить (потому что сама наступаю, и все мои спичи – с хрипотцой). Самовыражение – это (пока что) односторонний акт. Там даже стрелочки нет, это не вектор, потому что деятельность просто направлена изнутри. Главное здесь – «из меня», а не – «вовне». Когда мы берем в расчет внешнюю среду, сразу появляется стрелочка – кто может (чисто теоретически) это самовыражение воспринять. Короче, не стоит бояться быть собой. Жги!

Промежуточное звено в движении от содержания к форме – это работа на аудиторию. Это те самые стихи про котят и голодающих старух, которые я упоминаю в стихотворении «Бухгалтер и поэт». Нет ничего проще, чем вызвать у человека, особенно русского, слезу. Но смысл искусства – не в слезах. Не в гражданственности, которой завален сейчас российский сегмент литературы. Будто у нас революция. Или только мне попадаются стихи про войну или пенсионеров (а лучше все вместе), выигрывающие конкурсы один за одним? Кстати, вы вообще следите? Очень полезно следить – понимаешь, насколько не боятся быть необъективными люди, сидящие в жюри.

Но если ты берешься за конкретный вид самовыражения серьезно, то неплохо было бы дотянуть его до уровня искусства. То есть разобраться в материале, в способах и методиках. Иным словом, стремиться всегда к лучшему. А не ставить запятые там, где екнуло сердце. И нет, не вы в этом искусстве главный. Без исходного материала (языкового – в частности), ничего не было бы. Отсюда и уважение – к этому материалу. Не потребительское отношение. Холст Ван Гога все-таки должен висеть на стене, в рамке, а не лежать под кастрюлей с борщом.

Помню, товарищ Соколов писал на доске «2 + 2 = 5» и говорил, что в литературе всегда есть то, что читатель домысливает, исходя из собственного опыта (кажется, я его слова сейчас очень приукрашиваю, но да ладно). Я бы написала не так. У меня было бы «1 + 3 = 5», где за «1» читалось бы содержание, за «3» – форма, а та самая невидимая единица ложилась бы на плечи читателя. Это сродни тому, как незнакомец на просторах ВК рассказывал мне историю про свою бабушку, когда я о ней не спрашивала. Но у него возникла «единичка» на какие-то мои слова (их было 2) – не сдержался, выстрелил. Я тоже выстрелила, не переживайте. Картечью.

Спасибо

В глубокой юности я всегда перед сном молилась (один раз забыла и столкнулась с призраком лицом к лицу, но об этом в другой раз), то есть просила Бога — Того Самого, с бородкой — дать мне то, чего не хватает. И приснился мне, значит, Христос. Сидит на островке (вокруг вода) с учениками, грустный-грустный. И я, подплыв, спрашиваю: «Почему у меня все так плохо в жизни? Будет ли свет?» А Он вздыхает и задает единственный вопрос: «А что у тебя есть?» И я, тогда совсем зелёная, задумалась... А что у меня есть? Почему я делаю акцент только на том, чего у меня нет? Ведь столько вокруг поводов для радости — одно общение с животными чего только стоит! А природа? Порою вопить хочется — от красоты! И с того момента я стала заменять молитву благодарностью — всем тем, кто участвует в моей жизни. Спасибо.

Тупая хозяйка судьбы

Есть у меня дурацкая привычка — чувствовать то, что никак не докажешь. О чем я? Это когда появляется стойкое ощущение, что вокруг тебя, сидящей на стуле с закрытыми глазами, начинают убыстряться, идти вихрами события: люди сходятся и расходятся, рождаются и умирают, болеют и выздоравливают. И ты — каким-то образом, через 33 руки (недаром один из основных символов моих снов — хоровод) — со всем этим связан. Я — задним местом? — чую, что где-то есть настоящая я и события, к которым я должна прийти (может, поэтому мне так нравится путешествовать?). Те события, которые реально значимы в моей жизни. Соединение с твоим предназначением. АБСОЛЮТНОЕ СЧАСТЬЕ. Конечно, отдавать ответственность в чужие руки я не хочу — я тупая, но хозяйка своей судьбы (хотя сценарий жизни проработан нами еще до рождения — вот такой парадокс), только вот самое главное — слава Богу — еще впереди. Впереди встречи со странами, людьми и делом, которому я посвящу всю себя. И это дело точно будет связано с добром.

Например, текст, который я пишу уже 1,5 года, как оказалось, вытягивает людей из депрессии. Вселяет веру в любовь (это не мои слова). И сколько таких историй, одному Богу известно. А узнаю я это спустя месяцы (или даже годы). И не узнала бы, если бы не сунулась со своим желанием поболтать. Поэтому не стоит опускать руки, когда нет явного фидбэка. Мы пока не Будды, не ведьмы и не волшебники, чтобы проследить, как то, что мы делаем, влияет на тех, кто с ним сталкивается.

Разлюбливание

Если любовь проходит, была ли любовь? В моей жизни (она, конечно, не пример, но все же) всегда было так, что РАЗЛЮБЛИВАТЬ приходилось. Тебе говорили «нет» по какой-либо причине (любовь — к другому, удобный быт — с другим), и ты, убитый этой новостью, потому что КАК ЖЕ МОЖНО МЕНЯ, ТАКУЮ, НЕ ЛЮБИТЬ, насильно, с криками и кровью вырываешь из груди огромный корень — дерева под названием «Любовь». Помню, я еще тогда не влюбилась полностью, но доверилась, а это немало, и человек сказал, что я ему не подхожу (не помню слова в точности). Я сидела на лавочке, рыдала и представляла, как выкорчевываю из сердца саженец, который уже успел сплестись с сердцем. Такое было не раз, и каждый раз я умирала (но не умерла). И сердце​ виделось мне то ветошью, то кладбищем, где число могил все росло и росло. Я не отпускала тех, кого любила, с Богом. С миром. Я хоронила их (и себя заодно). Хоронила ребенка, который родился в этот мир — любовь. И писала заупокойные стихи. Буквально — реквием. Плач. Я не умела прощать. Принимать тот факт, что тебя могут не любить в ответ. И ладно бы не любить изначально, так это «любил, а вот сейчас не люблю» или «не говорю, что люблю, но ты мне дорога». Знаете, не нужна мне такая любовь... Любовь— это не «встречаться». Любовь — не «она мне нравится». Не «нам удобно вместе». Любовь — это связь, обещанная Небесами.

И, опять же, с годами она не проходит. Она качественно трансформируется — во что-то даже большее, чем любовь. В родственную связь? В единство душ? В тандем во всех сферах жизни? Каждый ответит на этот вопрос сам — в зависимости от того, что для него важнее. Вот поэтому отношения, построенные на любви — это работа. Работа над тем, чтобы любовь не погибла, как только что посаженные розы. Их надо поливать, не забывать про удобрения, а еще можно подпорку поставить, чтобы не сломался стебель. А на зиму — укрыть от снега и ветра, которых в России достаточно. Коль напала тля, то спрыснуть специальным раствором. Иным словом, СПАСТИ, а не убежать при первом намеке на болезнь. О, почернел листочек — все, пошла к черту! Посажу новые!

Не знаю, к чему больше относится вопрос «разлюбливания» — к отсутствию морали или нестабильности психики. Человек со стабильной психикой если любит, то любит одного. На других у него попросту «не встает». У такого человека стабильная самооценка — он не падок на чужое внимание. Не меняет свое отношение к тому, кого он «любит», в зависимости от его поступков: хороший человек может совершать плохие поступки (оступился). И дальше, когда начинаются трудности, встает вопрос морали: что можно, а что нельзя. Люди, стабильные в своих жизненных установках, знают, что они могут себе позволить, а что — нет. Падающего — не толкнут. Налево — не пойдут (даже мыслью). Потому что за нарушением установки идет четкое понимание, что это предательство самого себя. А в случае «взгляда на сторону» — еще и предательство родного человека. Остальные несутся на тройке жизни, подгоняя ее хворостиной —​ живем один раз, надо попробовать всё!

Вот поэтому так важно не находиться в состоянии влюбленности, потому что она надевает на нос розовые очки и человек, к которому направлена симпатия, носит нимб и крылья. Все-таки стоит стремиться к какой-никакой объективности. Не отключать анализ. Быть наблюдательным. Бдить. И важно понять, человек, с которым вы хотите прожить остаток жизни, подходит для этой роли или это​ вы хотите, чтобы он подходил? Потому что многие люди, если брать отношения, спринтеры — дыхалки у них хватает только на несколько месяцев (при хорошем раскладе). Они живут набегами, наездами. Не строят домов. Не сажают роз.

Бездна

Сегодня почему-то хочется писать о любви. Наверное, потому, что внутри ее очень много. Если у вас подавленное настроение, задумайтесь: чем оно подавленное? Может, фактом, что любви в вас хватит на миллион планет, а никто не берёт? Или отдавать — больно? Потому что отдал — 1-й раз, 2-й, 3-й, а ее взяли (все эти разы) да растоптали, поглумились — над тем, что дорого. И даже слез нет — две любови назад кончились.

Странно такое писать, но это нормально. Боль в ответ на любовь — норма. М-да, это как написать: «Умирать — нормально». Жизнь тем и прекрасна, что, находясь на пике эйфории, ты спотыкаешься и катишься вниз. Без расставаний, полных крови, ты не наткнешься в толпе на человека, который поднимет тебя с колен. Однажды мне приснился сон, как человек в мотоциклетном шлеме (а на шлеме нарисован череп) поднимает меня, рыдающую без сил, с колен и трясет за плечи, чтобы я очнулась. Я так и не разглядела его лицо, но сон был поворотным. Именно в том году жизнь моя кардинально изменилась. Не зря я на Пасху рыдала у иконы Иоанна Богослова (я родилась в Его день) и просила послать мне любовь всей моей жизни. Потому что знала, что только в любви могу существовать. Реализовывать — то, что имею (скрываю). Кто-то назовет это слабостью: «Одна справиться, что ли, не можешь?» Да справлялась, но некуда было девать ту самую любовь, и излишки, как прекрасные цветы, гнили прямо на корню. «Я умираю, когда вижу то, что вижу, и некому спеть», — Земфира явно шарит.

Так что я благодарна тем, кого я любила. Не все из них любили меня в ответ. В любом случае это вылилось в прекрасные строки, которые я не хочу, но знаю наизусть — такие они... С привкусом крови на губах.

Когда ты встречаешь человека, которого послал тебе Бог (я не православная на все 100, но молилась тогда неистово, еще мне бросился под ноги голубоглазый щенок, и я посчитала это знаком), ты понимаешь, что не зря страдал, рыдал днями и ночами, убивался и не хотел жить — такую любовь надо выкричать (и прослыть кликушей). Добежать до края обрыва и заглянуть в глаза этой пропасти. «И если ты долго смотришь в бездну, то бездна начинает всматриваться в тебя».

В дороге

Не знаю, почему, но именно в дороге я больше всего счастлива. Даже не аэропорты (слишком много контроля, иногда даже ботинки заставляют снять, а какие лица!!!), а именно вокзалы (авто- и ж/д) заставляют меня чувствовать, что жизнь, в частности моя, не стоит на месте. Я куда-то все-таки двигаюсь, и этот путь точно не назад. Все эти полуголодные, полусонные люди — тут, во Владимире, Москва с Ковровом встречаются. Скитания по киоскам и соседним магазинам. В одном киоске пироги по 23 рубля и очередь (и печеная сосиска в тесте отличается от жареной только рублем — 35 супротив 36). В соседнем по 25 — и никого, а продавщица совсем нос повесила. Были бы деньги в достатке — купила бы у всех продавщиц пироги (и отдала бы за бесплатно тем, кто едет с работы с урчащим животом; да кофе бы разливала из бадьи на колесиках), чтобы никто не грустил хотя бы сегодня. В автомате куриный бульон за 20 рублей, не хочешь бульон — вот тебе чай смородиновый за ту же цену. А если поднимешься в закусочную, там будут самые вкусные пончики — те самые «питерские пышки». Только уже владимирские — отдадим должное месту производства. Наелся — иди разглядывать сувениры или устрой шоппинг в «Фикс прайсе», там сейчас столько всего новогоднего завезли, что глаза разбегаются. А коль заболел, загляни в аптеку, где заботливая продавщица (без панибратства) расспросит, болит ли голова, есть ли температура, и выдаст таблеточки, которые тебя — вместе с любовью — спасут.

И вот ты садишься в практически пустой вагон (5 человек), никто не проверяет паспорт (придут только через 20 минут после отправления), а у тебя демократичный по цене латте в бумажном стаканчике (крышечку специально не берешь, чтобы пластик не плодить) и батончик злаковый за 11 рублей, а в ушах что-нибудь из 80-х или 90-х, любимое. И ты понимаешь, счастье есть всегда, оно никуда не исчезает, просто иногда ты очень хочешь быть несчастным. За окном бегут фонари и дома, где такие же люди — ищут любви и счастья, разгребая поток суетливых дел. А когда решают остановиться на подумать, то смотрят в окно, где на долю секунды мелькнет и исчезнет лицо — твое.

Посторонняя

Вчера приснилось, что «я» (т.е. моя душа) с КЕМ-ТО (во сне у меня много друзей — не как в жизни) обсуждаю роман Камю «Посторонний», причем удивляюсь, что у того человека одинаковые со мной мысли. Что-то мы про поток сознания «говорили». Очень умное. И я думаю, ну откуда это в моей башке? Не думала, не гадала, никак не ожидала... Я как бы поклонник его малой прозы (все его рассказы в высшей степени гениальны), а тут... Взялась, естественно, перечитывать (в 3-й раз). Душа моя умна не по годам, но и я, личность, не лыком шита. Не падать же лицом в грязь.

Камю пишет, что в Мерсо он видит Христа, которого мы заслуживаем. То есть полностью честного, попирающего всякое адаптивное враньё (дабы не получить по шапке). Свободного (и вот парадокс — самый свободный оказывается в тюрьме, а потом на плахе). Живущего собственной правдой. Правдой, которая не имеет ничего общего с правдой социума. Социум — это нормы, которым ты должен следовать, и адаптация, сопутствующая изменению (насильному) личности. Здесь же личность стоит столпом и не сдвигается ни на миллиметр, как это ни хотят окружающие: «Ну покайся!», «Как это ты не веришь в Бога? Все верят!», «Признай, что ты не ведал, что творил!» Но человек как раз ведал, что он делает: пошёл и убил, потому что на сознание давило солнце. Солнце приставило к его виску револьвер и сказало: «Убей». Личного аспекта — ненависть, месть — не было. Это было первое желание души, когда видишь перед собой ухмылку и нож.

Это не оправдывание аморальности. Это утверждение, что аморальность может быть выбором. Да, она разбивает сердца. И как тут — отнимает жизнь. Но она тоже присуща человеку. И человек, который смотрит двумя глазами, а не одним, видит, что аморальность и «моральность» одинаково плохи. Первая — делает больно тем, кто от тебя зависит (потому что ты действуешь по собственному зову, а не зову других). Вторая (парадокс, но все же) — основа христианства как религии, а не как учения — испытывает недостаток человечности. Первая — видит только себя. Вторая — тебя не видит (но судит).

Что в сухом остатке? Наверное, что-то среднее между моралью социума и моралью личности (иногда эта мораль — отсутствие морали). Если ты не в глухой тайге, то будь любезен — здесь — выжить. Ты можешь обрисовать основные правила, по которым надо жить, и всегда держать их в уме, чтобы знать, что за собой влечет тот или иной поступок (так выживают социопаты). Кстати, Мерсо — самый настоящий социопат (с точки зрения науки). Ему чуждо сочувствие — он спокойно смотрит на насилие и не проронил на похоронах матери ни слезинки. Уже осудили его, да? Зря.

«Судить не будем.

Нам суд — знаком.

За решеткой — люди.

А судьи — кто?»

Как известно, Камю выступал против смертной казни. И этот рассказ — очередная обличительная речь. И такое может быть, но разве за аморальность должны убивать? То есть мораль исключает человечность и становится аморальной (преступной)? Пока у нас общество, допускающее одно насилие и осуждающее другое, света в конце тоннеля не ждите.

Помним

Побывала в театре Романа Виктюка и думаю, почему же мне так грустно. Что за болезнь лютая меня одолела? Фрустрация, что ли? Аль депривация? Фрустрация — это когда ждешь, надеешься и веришь, а тебе кукиш — в нос (и пинок — под зад). А депривация — когда вроде бы и рад кукиш в нос получить (и пинок — под зад), да ты один на целом острове, хоть бери пособие Дарвина и учи макак прямохождению.

Я, безусловно, ждала. Ждала феерии — как-никак «Мастер и Маргарита», а не «Петровы в гриппе». Но кто б знал, что это слишком современный взгляд на классические вещи. Я, конечно, догадывалась, что что-то такое будет, прямо одним местом чуяла — на сцене стояла металлическая пирамида, в которой лежали огромные головы Ленина и Сталина. Но не на похоронах же танцевать... Ой, действительно танцуют.

Из более-менее современных вещей я видела «Пока существует пространство» Багова с Гафтом — запомнила только, что мне дуло в спину. И страшно было, что Гафт, замолчав на сцене, замолчит навсегда — угаснет прямо во время спектакля. И «Северный ветер» Литвиновой, где в спину все же не дуло — я тогда потеряла дар речи и ночью рыдала в подушку (сила катарсиса). Из классики — «Свидетель обвинения» и «Вишневый сад» в МХТ (ясен пень — на кого), «Игра в джин» с Ахеджаковой (любовь!), владимирский «Дикарь» (первый увиденный мною спектакль). В общем, я ела свиные отбивные с картофелем, периодически попадала на галеты. А тут... Стейк из мраморной говядины — мрамор положили, а говядину забыли.

Я даже анонс прочла. Якобы режиссер хотел сделать акцент на советском времени, где личность — винтик в бездушной машине. А вы точно «Мастер и Маргариту» читали? Сатиру там видели? Да не «сортиру»! Са-ти-ру. От сатиры там был только намек, даже не запах — шлейф. Сатира тем и хороша, что остроумна (особенно у Булгакова), а тут была взята только внешняя ее сторона — эти чудовищные головы, чего только зеленая голова Сталина с высунутым языком стоит, женщина в майке с огромной грудью и лопатой, вертящая задницей (как насмешка над трудовым классом вообще). От сатиры смеяться хочется, порой так сильно, что бежишь до сортиру. Посмеялся, а потом заплакал. Здесь даже плакать не хотелось. Тебе не то что дали в зубы галету — тебе сказали «представь, что мы даем тебе в зубы галету». Иным словом, представь, что это искусство.

«Акцент на советском времени» — это песни из советских времен, головы вождей, партийные речи в записи и даже речь Сталина. Как это сочетается с содержанием пьесы, я не знаю. Содержание было вполне классическим: сюжет романа — слава Богу — читался. Хотя не читавшие Булгакова вряд ли поняли, что в пьесе произошло: кто кому чего отрезал и каким боком здесь Аннушка. Иностранцы были бы в прострации.

А теперь по существу. Закрыв глаза, я все никак не могла отделаться от голых торсов — столько их было, вперемешку с крепкими мужскими задами. Если бы театр назывался «Театр голых торсов», зрители сразу бы отсеялись, остались бы геи и любвеобильные женщины (вторые, кстати, самым голеньким цветы вручали). Я бы не пошла точно. Вот женщин с голой грудью — давайте. I'm volunteer! И Маргарита — надежда наша и опора! — у товарища Виктюка какая-то не маргаритская совсем. Это была тень Маргариты, я вам так скажу. Блондинка средних лет с тихим голосом. Я сказала, что ее героиня выглядит как сюжетный костыль (прости меня, Булгаков!). Там с женщинами вообще беда... Безликие, антисексуальные, на актрис совершенно не похожие. Наверное, для того, чтобы выделить голый торс Воланда. И зад Коровьина (если это был Коровьин вообще).

Единственное, что мне понравилось — это грудные голоса актеров. Идущие из нутра, не из связок. Замечательно. Прямо песня. Я давно хочу вот так говорить. Не скатываться в писк, как я обычно делаю. Не взвизгивать. А раскатываться первой майской грозой...

Я все время думала, как же актеры учили движения. Очень много суеты на сцене. Выученной суеты. Как они все запоминают, что когда делать? Когда прыгнуть на доску и когда эту доску бросить? А главное — зачем это всё? На что это влияет? Что за этим стоит? Смысл где? Чтобы залатать дыры между монологами? Или дыры в современном искусстве? Есть ли это искусство вообще, когда на сцене ТАКОЕ? Когда зритель начинает думать об устройстве, значит, то, что он видит на сцене, его не зацепило. Не выцепило из суровой российской действительности. А зачем же тогда в театры ходить, когда не выцепляет?

И все же... Что я вынесла из спектакля? И из театра — в целом? Что мне нужно ЖЕНСКОЕ ви'дение «Мастера и Маргариты». Это было мужское ви'дение, мужское в квадрате (то есть гомосексуальное — не зря столько голой МУЖСКОЙ плоти и, кстати, в прекрасной форме). А мне нужно женское — неважно, в квадрате или нет. Просто ЖЕНСКОЕ. Чтобы Маргарита была Маргаритой, НЕ ТЕНЬЮ. Чтобы мужчины играли не мышцами, а чувствами. Чтобы вообще чувства — были. Здесь же была имитация чувств. Не «он любит», а «представьте, что он любит». А мы: «А докажите». А нам: «А вот монолог». А мы: «Да как-то не очень...» А нам: «А вы помните, как у Булгакова?» Да помним, и от того плохо нам, что помним.

Аз есмь

Ну что, укатали Ледьку крутые горки ЗОЖ-а, да так укатали, что она уже второй день сил на текст не находит (когда такое было?). Вот сейчас сгрызла яблоко, и как-то лехше сразу. Видимо, так сахар упал (я практически от него отказалась), что нужно было что-нибудь тотчас проглотить, иначе кирдык. Если вы садитесь на ПП, избавляясь от прежних пищевых зависимостей, сахар будет падать – это нормально. Главное, не есть при этом что-нибудь крайне углеводное – лучше фрукт или овощ. И да, лучше проверить уровень сахара перед всей этой котовасией – вдруг у вас хронические проблемы и на диету садиться категорически нельзя. К слову, все мои рекомендации основаны на книгах Тима Рата (почитайте, если хотите углубиться) и собственном опыте. Я не врач, не диетолог, не психолог, я – читатель и исследователь собственного «я».

Начнем с начала. Жила, я, значит, жила и вдруг замечаю, что как-то плохо мне. И физически, и морально. Голова трещит, насморк перманентный, озноб, а внутри – обида, злость (на всех и вся, а на себя – и подавно), неудовлетворенность. И тут мне подруга (медсестра) советует лекарство от синусита, уж очень на него по симптомам похоже. И я вспоминаю, что год назад, именно в ноябре, я мучилась тем же самым, довела до того, что головная боль не унималась даже таблетками, а потом, собрав последние деньги в кучку, потратила их на платного ЛОР-а, потому что бесплатного надо было ждать 2 недели. Короче, смотрю я на себя в зеркало, а там она – опухшая, будто пила неделю, женщина. Надо было что-то решать. Причем срочно. Глаза у этой женщины грустнели с каждым часом.

Проверила симптомы – оказывается, синусит к тому времени у меня был уже 2 недели. 2 недели я списывала его на ОРВИ, которую никак не могу вылечить. И странно было, ведь до этого я за 1, 5 года болела только 1 раз. Следовательно, с иммунитетом все стало не очень хорошо, а что у нас влияет на иммунитет? Конечно, наша головушка, производящая стрессы из воздуха в промышленных масштабах. Объясняю на пальцах: очередной загон образует дыру в вашем энергетическом поле, и туда проникает какая-нибудь бяка, пускает в вас — тело и психику — корни. Сосет из вас силы, которые вы с радостью могли бы потратить на самореализацию. Это логично — сделайте дырку в сосуде и налейте туда воды.

Купила я, значит, таблетки на травах (до сих пор курс пью) и витамины, которые принимают в сезон простуд. Наблюдая сие (а там ведь еще и опухшая женщина в зеркале – смотрит с укором), я поняла (в миллионный раз), что я неправильно живу, а точнее, совсем забыла о своей оболочке, погрузившись в астральные миры (ничего плохого, кстати, в них не вижу, но нельзя полностью уходить ТУДА — выйдет боком) и творчество. Да, ты можешь создать в том мире яблоко, даже почувствуешь его вкус, но на самом деле оно тебя не накормит, не напитает полезными веществами. Ты поднимешь свой скилл «создание предметов во сне», но не более. Так и с творчеством – оно вообще ничего не дает, даже яблока (платить тебе за труд? а не пошла бы ты, родимая?). И окружающие – те, кто меня любят – тоже имеют заботы, поэтому взваливать на их плечи еще и заботу обо мне, вяленькой, было бы нечестно. А я ведь обижалась, что никто не замечает, что я хирею (хорошее слово – надо будет его почаще использовать). Они и не должны замечать, наверное. Замечать это должна я. И желательно, не на смертном одре.

И тут, ведомая рукой ангела-хранителя, я открыла тест Люшера, который в этот раз не сказал, что я тварь дрожащая, но вкрадчиво объяснил, что имеется внутренний конфликт, который следует решить (иначе кирдык). Было сложно данный конфликт признать – это всегда кивки на поливание тебя помоями, но что поделать. Да, я объявила себе (и не только) войну, и длится это с детства, если не с младенчества, где материнской ласки практически не было. Прокручивая все свои обиды, всю эту ненависть (да-да) к себе, я поняла, что причина – как раз в том, что выдал тот самый цветовой – казалось бы, примитивный – тест. Я никогда не заботилась о своем теле. О своем здоровье. Я постоянно себя контролировала. И бичевала – за каждый мнимый, на самом деле, огрех. Я много смотрела на других и практически не смотрела на себя (а когда посмотрела, там была эта опухшая женщина с глазами-щелочками). И тогда я поняла, что, если я сяду на правильное питание, то без психологической основы здесь не обойтись. Я буду грызть яблоко со злостью – к той, которая грызет еще и себя.

Зачем мне вообще ПП? У меня нет крупных проблем со здоровьем, но я хочу, чтобы не только душа, не только интеллект, но и тело было в порядке. Я хочу ощущать это тело (в последнее время я вообще потеряла с ним связь – не просто так я заболела). Чтобы заниматься спортом, тело должно быть подготовлено. Невозможно питаться фастфудом и бегать по парку налегке – это даже ежу понятно. Если ты взялся за ПП, то фитнес и здоровый сон (тут единственное правило – высыпаться) – верная ему поддержка. Что толку грызть яблоки, если вы весь день лежите перед телеком? Здоровья здесь мало.

Если вы почувствовали, что у вас разорвана связь с телом, что это тело не ест, не спит, покрылось прыщами, не возбуждается и, судя по всему, объявило вам войну, начните заниматься спортом. У меня нет конкретной программы (она вырабатывается). Вчера я впервые за 29 лет сделала утреннюю зарядку – 5 минут типичной растяжки всех мышц. В середине дня было 20 минут бега на тренажере (надо было 30, но было невмоготу уже) и 20 упражнений для пресса. Причем я использовала свободное – от суеты сует – время, чтобы размять какую-нибудь группу мышц. Мне нужно было говорить себе: «Аз есмь», то есть «я есть», «я существую». Это тело – существует, и оно связано с реальностью. Оно не собирается из нее уходить.

Можно, конечно, всю эту войну списать на дни менструального цикла, НО жить можно и во время ПМС, девочки. Не только во время овуляции и дни, когда тестостерон на пике. Я исследовала всю эту тему вдоль и поперек, прочитала кучу статей, написала чуточку меньше, так что это больная тема, в которой я более-менее разбираюсь. Более того, если вы знаете, какой у вас сегодня день и что он несет (поможет бот в «телеге» – Solomia), то вы, занимаясь спортом и собой, придете к выводу, что мы все-таки в силах одержать верх над гормонами. Кто сказал, что в ПМС женщина обязательно должна грызть не яблоки, а людей? Никому она ничего не должна. У меня сейчас ПМС, я решаю свой главный внутренний конфликт, села на ПП и спорт, и знаете, я никогда не чувствовала себя так спокойно. Даже окружающие замечают (а раньше прятались по углам). Осталось только залевитировать.

О пользе спорта я скажу метафизически. Тело – это ваша связь с реальностью. Если тело будет плохо функционировать, связь эта нарушится, полезут проблемы: физические и психические. Качество вашей жизни ухудшится. Страдание станет вашим основным смыслом жизни (за неимением чего-либо другого). Встав на путь саморазрушения, трудно остановиться. Это как есть любимый, но очень вредный тортик, который своим составом отнимет у вас несколько минут жизни. Ешь и убиваешь себя – остановиться не в состоянии, так тебе хорошо. Сразу вспоминаются наркотики – зависимость с быстрым смертельным исходом. Вам нравится зависеть от чего-либо? От еды, телефона или человека (людей)? Лично мне — нет. Это лишает меня свободы, в частности — свободы выбора. Зависимость – та самая дыра, в которую уходит все ваши творческие силы. Вдобавок угнетаются нейронные связи, которые, по сути, должны расти, ведь новый выбор тренирует у нас креативность мышления. Никто не хочет прийти к 70-ти к годам с деменцией и усохшим мозгом.

Вот поэтому так важна психологическая составляющая. То самое ППП (психологическое правильное питание). Сначала ты должен решить, зачем тебе это. Чтобы желудок не болел? Или чтобы схуднуть (а потом блеснуть фигурой в купальнике)? Вы же понимаете, что за выбором образа жизни (а не образа питания) стоит что-то большее, чем корректировка фигуры или здоровья? Ваша личность теперь тоже правильно питается. И в ее рационе нет ненависти, злости, обиды (вы бы знали, как офигенно не обижаться – я в шоке, что такое возможно!). Там исключительно – любовь: к своему телу (новый образ жизни направлен на связь с ним) и интеллекту (информационная гигиена – наше всё!), к близким и домашним питомцам, жизни, людям (когда решен внутренний конфликт, ты начинаешь видеть в людях друзей, а не врагов), делу жизни (у меня это литература). Мой конфликт был связан с нереальными требованиями идеального образа «я» – если я не могла поставить себе плюсик, он затягивал на моей шее удавку.

Теперь к делу.

Во-первых, заведите дневник настроения, где в каждом дне вы будете отмечать свои дела по часам и писать небольшие заметки с перечнем еды и упражнений. Фиксировать успехи обязательно – эффективность нового образа жизни сразу растет (ученые доказали). Вы должны видеть прогресс – иначе зачем это все? Пусть график покажет, что вы в состоянии взять свою волю – в кулак, а жизнь – под свое управление. Если неудобно в телефоне, можно писать в блокнот.

Во-вторых, шагомеры на смартфоне не работают – я проверяла, поэтому возможно, куплю себе браслет. Якобы нужно проходить в день 10000 шагов (это 7 км), но я пока обхожусь прогулками на свежем воздухе до ближайшего «Дикси». Тоже неплохо (когда ты тюлень).

В-третьих, перестаньте хлебать кофе (закусывая ничем) с утра. Перейдите на яичницу, овощи и фрукты. Это очень сложно (я всю жизнь не завтракаю). Можно начать с 1-го яйца. Не жарить, а варить. Завтрак – основное питание на весь день, обед будет легче, а ужин вообще должен парить. Опять же, за основу беру книгу Тома Рата «Ешь, двигайся, спи» (он вынужден был изменить образ жизни из-за редкого генетического заболевания).

В-четвертых, фитнес. Начать с малого, идти к большему. Найти удобную для себя тренировку (в интернете их навалом). Утром делать зарядку – с мыслями, что она зарядит (не просто же ЗАРЯДКА) вас энергией на целый день (12 часов – это вам не хухры-мухры). Днем использовать свободное время, чтобы сделать то или иное упражнение (я в процессе написания этого текста уже размялась). Почувствуйте, где скопилось ваше напряжение – там и работайте. Хотите попу качать – качайте. Но не забывайте о прямой спине – попа не обеспечивает вас кислородом, в отличие от легких.

В-пятых, отказ от сахара. Не потому, что он зло (я скептически отношусь к таким заявлениям), а потому, что это зависимость. Я купила вяленые бананы и поймала себя на том, что сую в рот уже третий, а это углеводная бомба (да, теперь читаем этикетки). Так я насильно убрала его обратно в пакетик. Нам нужны быстрые углеводы, чтобы восполнить энергию, поэтому неудивительно, что шоколадка исчезает в нашем чреве за минуту. Долю сахара можно снижать постепенно. Кстати, в младенчестве меня кормили глюкозой, я все детство пила сладкие напитки и вообще не представляла жизни без сахара. Сахар вполне можно получить из фруктов. А если совсем плохо, съешьте крохотный кусочек темного шоколада с большим содержанием какао – он даже есть в рационе американских солдат.

В-шестых, заменяем молоко на растительное. Я лично пью овсяное. Кофе с овсяным молоком – очень даже ничего. Тим Рат пишет (ссылаясь на ученых), что кофе может избавить от депрессии.

В-седьмых, включаем в рацион рыбу вместо мяса (из мяса только белое – курица, индейка). Овощи, фрукты. БРОККОЛИ. Бобовые не советую, хотя кому как. ОРЕХИ (дорогие, сволочи). Имейте всегда что-нибудь из этого для перекуса – нужно будет регулярно поднимать уровень сахара. Лично я закупилась морковью, помидорами, бананами, яблоками, брокколи и капустой. И да, в переработанном виде мясо и овощи – лучше не стоит (или ограничить). Из питья — ВОДА (много воды, не в бутылках!), кофе, растительное молоко и чай. Соки, газировки – NO. Из «молочки» я пока пробую ряженку, но особо не впечатлилась. «Молочку» тоже лучше ограничить. Максимум, йогурт – для кишечника. Боюсь, что и от молочного откажусь – не была фанатом и, видимо, не буду.

В-восьмых, покупаем продукты с низким содержанием углеводов (всё читаем). Ищем лучше бело'к. Хлеб – тоже NO (или в малом количестве).

В-девятых, фитнес обеспечит вам хороший сон. Ну, засыпать вы будете сразу, это стопроцентно. Я, например, позанималась спортом, приняла душ и рухнула на 3 часа. Уснула в 20:00! Всегда засыпала в 03:00-04:00 – специфика работы. Проснулась, видимо, чтобы написать этот текст. Голова наконец-то встала на место.

В-десятых, здоровье для страдающего организма – это тот еще стресс. Его дня 2-3 (как минимум) будет колбасить, но думаю, в дальнейшем можно втянуться и уже не замечать, что ты живешь как-то по-особенному. Ну, сделал зарядку. Ну, питаешься овощами-фруктами. С кем не бывает...

Кстати говоря, когда выходишь на финишную прямую разбора собственных полетов за 29 лет, самоорганизация начинает приносить удовольствие. Мне нравится следить за своим здоровьем, нравится читать перед сном и на протяжении дня, нравится следовать плану, который я сама себе составила. Нравится держать руку на пульсе – и ощущать там не вялые покачивания, а сильное, жизнеутверждающее биение.

Мы следим за тобой

Когда опускаешь руки и думаешь, что все, связь с Высшими Силами потеряна (если вообще когда-нибудь находилась), эти самые Силы дают тебе знак, который доказывает, что над тобой такой ОТТУДА надсмотр, что даже неловко. Столько стенал, настанывал - в стихи и рассказы, а тут - на тебе: "Ты никогда не был одинок. И даже если захочешь быть одиноким, никогда одиноким не будешь". Как там поют Земфира с Муджусом? "Мы следим за тобой".

Если предыдущие сны доказывали, что: а) реальность условна; б) все сценарии проработаны еще до рождения; в) души работают сообща, то сейчас, видимо, доказывают, что не только ты сама над своей душой ведешь работу, но еще и Кто-то (кто - для меня пока загадка). То есть жизнь - это не прозябание на диване. Не осознанно выбранный гедонизм. Не отсутствие выбора (что поделать, буду жить). Это процесс. Работа над. Над ошибками - в том числе. Ошибками не только этой жизни, но еще и тех, о которых ты имеешь довольное смутное представление (многие просто чувствуют жажду - например, танцевать голым на берегу океана, а это не "бзик"; скорее всего, вы в одной из инкарнаций бегали голышом по этому самому берегу в окружении своих соплеменников). Бо'льшая часть этой работы происходит за гранью нашего беспокойного ума, а когда ему все-таки удается взглянуть на сие сакральное действо одним глазком, то он впадает в ступор, ибо ему, повелителю личности, все это время казалось, что все, наоборот, катится в тартарары. Но нет, процесс этот перманентен, он запущен в фоне, но, если вы ничем таким не занимаетесь, как, например, медитацией, регрессией или осознанными снами, то вы никогда не найдете программу, запустившую его.

Сегодня около 7-ми вечера мне страшно захотелось спать. Ни с того, ни с сего. Ну, думаю, вздремну. Поставила будильник, еще и на время посмотрела - семь часов ровно. Сразу же засыпаю (это один случай из ста, если что). "Просыпаюсь" в катакомбах. Все - из камня, даже кровати. На кроватях матрасы. Слева - окно без стекла, оттуда свет (день). Я сижу у стены, а по обе стороны от меня, на своих кроватях, сидят 2 женщины. Спрашиваю: "Девочки, а я где?". Та, что слева, отвечает: "Индия, Карэра, второй павильон". А я, удивленная конкретикой (обычно во снах ее мало): "Угу". Запоминаю. Периодически внимание рассеивается и приходится концентрироваться, чтобы разглядеть, что перед тобой, и понять, что тебе говорят. Переходим на мысли. Женщины очень много говорят. В основном, о себе. Вторая говорит: "Меня зовут Не Существует". Я киваю, хотя остатки сознания говорят, что это, мягко говоря, странненько. Выясняется, что женщины имеют какое-то отношение к творчеству, а вторая вообще поэт. Но я знаю, что я здесь не навсегда, что это перевалочный пункт, если можно так выразиться. Я еще женщину спросила: "Где мы сейчас? Можете повторить? Ка...?" И она еще раз сказала, чуть ли не по слогам: "Карэра".

Беседовали мы долго, но общение мыслями можно уместить в одну секунду - все сразу считываешь, очень удобно. Потом меня передали (?) женщине-блондинке с короткой стрижкой. Не знаю, в чем был смысл. Но мы хохотали, обнимались и болтали без остановки. Я заваливала ее вопросами. Не помню только, что она мне отвечала. Естественно, я эту блондинку впервые вижу (и увижу ли вообще?). Она смотрит на меня сверху вниз (высокая, я чувствую от нее энергию старшей сестры, которой у меня никогда не было, или очень близкой подруги, которая заодно и наставник) и говорит: "Не зря тебя называют собранием камней, которые хорошо поддаются обработке". И я начинаю думать, причем здесь камни. Вижу в своей руке камень, похожий на хризоберилл - темно-зеленый, с бегающим блеском. Понимаю: "Он должен быть в огранке, а пока что он просто отшлифован". Потом мне показывают часы с 12-ю камнями разных цветов (где цифры). И я думаю, что собрание камней еще потому, что они, во-первых, все разные (и разной могу быть я), а во-вторых, бьются друг о друга и шумят. А душа я - не путать с личностью! - очень шумная. Шаловливая, задорная и необузданная. Маленький ребенок. "Детское сердце мое".

Потом я прилетаю в квартиру в высотке. Точнее так - ведет меня туда парень-азиат, причем лицо его постоянно меняется и он в результате всех этих перетасовок все-таки останавливается на азиатской внешности. Я смотрю на него снизу вверх и спрашиваю: "Скажи, у меня все будет хорошо? У меня ведь все хорошо будет?" А он смотрит на меня не с презрением, но доброго там мало. Считает меня не очень умной, видимо.

У дальней стены сидит этот азиат. За компьютером. Справа кровать, на которой спит другой парень - вижу макушку. Сзади меня - окно. Садится солнце, я вижу рядом с азиатом голову своей тени. Спрашиваю: "А как сделать так, чтобы вернуться?" Он поднимает глаза от компа и с видом "ну ты и дура" отвечает: "Попробуй лечь спать". Понимаю, что это выход. Можно же лечь спать в этой реальности и проснуться в той. Что я, собственно, и делаю. Ложусь в кровать, выключаю светильник. Внимание! Просыпаюсь сначала в другой реальности (там я еще светильник включила в розетку, чтобы дернуть за веревочку), а уже потом - в этой.

Смотрю на часы - 19:40. Открываю "Гугл карты" и, что вы думаете, нахожу в Индии колонию Карэра, рядом с Нью-Дели. И, если верить фотографиям, нищета там страшная.

Отрывок из 40

Это так красиво и смешно, что пусть будет здесь (40 глава «Путь к свету»):

"Градова посмотрела в окно такси. Лондон тоже не изобиловал звездами — слишком ярким было освещение. Вот люди и перестали интересоваться этими «плевками-жемчужинами», скоро и стихи писать перестанут. Да, изучают их обсерваторий из вперенных в небесную гладь окуляров, выпускают в их сторону зонды, стоящие миллиарды, заглядывают внутрь черных дыр, спрашивая: «Че? Каво?», но чтобы просто посмотреть, остановиться и посмотреть… Нет, сразу задумаешься о том, о чем задумывался прыгающий на стол Маяковский: «Если звезды зажигают, значит, это кому-нибудь нужно, еб вашу мать?» Сразу встанут вопросы: «Червь я или все-таки царь?», «Тварь ли я дрожащая или право имею?». Поднимется из глубины твоего бытия древний змей, шипящий о бессмысленности поступка Евы — яблоко познания она вкусила, а вот вы, простите, даже кожуры не нюхали. И если хотите ответить на вопросы мироздания, то прежде всего загляните внутрь себя и ответьте на вопросы, поставленные рядком, о себе самом. Например, почему вам так нравятся эти «плевки» и что такое есть красота".

Каждому

Каждый — полон любви. Отдавайте эту любовь: себе, родным, партнерам, творчеству, растениям и животным, событиям, прохожим на улице и в интернете. И что главное — любовь эта не уменьшится, она прибавится во сто крат, потому что и другие будут — любить вас. Я поражаюсь, сколько вокруг недолюбленных людей и животных. Многие не видали хорошего слова, теплого объятия, вкусной еды. Многие страдают — с самого рождения. И что вам стоит — перестать с ними (и с собой) бороться и утешить, обогреть, обнять... Всем здесь, на планете Земля, непросто. Одно материальное бытие — выматывает, стучит по голове словом «смерть» — ежесекундно, без перерыва на «а может, и не убью». Поэтому другому (и плюющему тебе в душу) стоит посочувствовать — он еще не понял главного и ноша его тяжелей.

Ревень без соли

Перед выступлением 26.10.

Трудно выступать в местах, где тебя не знают (а главное — узнать не хотят). На форуме я давала советы по творческой рефлексии, касающейся именно стихов — на меня смотрели как на умалишенную (некоторые — как на говно). И ведь говорю до сих пор, не молчу — после таких казусов. Надеюсь, 26-го будет чуточку лучше. Я прочитаю, зал замолчит (как обычно), а потом мы навсегда разбежимся. А я останусь в их памяти как «ну, была какая-то светленькая, еще завывала громко».

Творческой среде нужно избавляться от соперничества и снобизма. Мы не враги, мы не боремся — ни за, ни против. Мы — коллеги в сфере искусства. Радеем — и радуемся — за красоту этого мира. За красоту каждого подлеца — не потому ли столько книг про них (и хочется продолжить — для них)?

Хотя я все же лукавлю. В Питере ко мне подошла девушка (к слову, очень талантливая и веселая — понравилась мне тогда, а мне редко кто нравится) и сказала, что она в восторге от моих стихов (после взглядов исподлобья — ревеня без соли — это был «рахат лукум»). И Оля, сидящая в зале, смотрела на меня после выступления огромными глазами и все твердила про Маргариту Булгакова. Истошно курила и так же истошно говорила — все, что накопилось в душе за эти тысячелетия.

Если иные поэтессы возводили в культ мимолетность красоты вот этого самого момента, который сверкнул — и его уже нет, то я нырнула лопатой в бессознательное, навела морок, впустила кикимор и захохотала. Не видеть красоту в ЭТОМ, в разудалой распутице и пламени свечи у подножия киота — значит, не видеть красоту нигде.

Поэтому я кричу

Если раньше тонны дерьма в инбоксе расстраивали меня, то сейчас я просто гуру дзэна, потому что понимаю, что все эти люди (или человек) больны, им нужна серьезная психиатрическая помощь, медикаменты и койка. Я еще не изучала психопатологию (хожу вокруг да около, принюхиваясь), но предположу, что даже по речи — бессвязной, путаной, обрывистой — можно поставить не диагноз, но хотя бы намек на него. Кстати, сегодня Всемирный день психического здоровья. Прямо иллюстрация подоспела.

Советуют игнорировать, заметать под ковер, грызть себя (из-за того, что не ответила и предала себя) и неистово сублимировать. Я не хочу игнорировать. Я хочу, чтобы вся эта ситуация — травли — стала видима. А ещё хочу ответить положительной энергией на отрицательную — это необходимый для гармонии баланс. Не отвечать, когда хочешь ответить — очень опасно для ментального здоровья. Я, например, чувствую, что предаю себя, наступаю, так сказать, на горло собственной песне. Это как посмотреть на пирожное и не купить, а потом всю ночь ворочаться, думая: а как же оно там, такое вкусное, лежит без меня?

За что радеет феминизм — так это за видимость всего того, что заметалось под ковер не годами — веками. Насилие показывается не для того, чтобы пропагандировать жестокость, и не для унижения мужчин (хотя некоторые феминистки цепляются именно за это), а ради видимости: люди, это есть! Дискриминация никуда не ушла — она цветет буйным светом! ЛГБТ выходят на парады не потому, что хотят развратить малышей, а потому, что говорят: МЫ СУЩЕСТВУЕМ, У НАС ЕСТЬ ПРОБЛЕМЫ, МЫ ХОТИМ ЖИТЬ В СВОБОДНОМ МИРЕ И НЕ НЫКАТЬСЯ ПО УГЛАМ, ЧТОБЫ НЕ ПОЛУЧИТЬ В ЧЕЛЮСТЬ. Все это — вопль о человечности. Как и слова психически нездорового человека в мой инбокс (и инбоксы моих читателей и друзей): «Мне плохо. Я не понимаю, что мне плохо. Поэтому я кричу». Почему-то вспомнила сюжет моего рассказа о создании первого в мире человека-робота. Когда его включили, он открыл глаза и закричал. И все сходили с ума от этого крика.

Говорят, якобы я должна делать акцент исключительно на позитиве (от других), отвечать на него и прыгать сайгаком вокруг каждого хорошего слова в мой адрес. Но нет, я буду делать акцент на всём. Дайте всему право на существование. Травля есть, больные на голову люди есть — знайте, помните. Не повторяйте. Если я буду неистово радоваться каждому хорошему слову, это будет говорить о 2-х вещах: у меня нестабильная самооценка, я довольно самолюбива. Моя самооценка не зависит от других людей, она зиждется на моих собственных результатах. Я долго к этому шла, раньше я рыдала от того, что кондукторша в Севастополе сказала что-то хамское и низкое в мой адрес (представляете?). Сейчас я бы ее пожалела — срывается на незнакомцах, это ж надо. Несчастная женщина.

Ситуация с дерьмом в инбоксе — даже не обо мне. Она — о видимости психологического насилия. Ее не надо заметать под ковер. Потому что она может родить позитивный ответ — человека, который с этим насилием не согласен.

Муха села на варенье

Прошло сто лет, и меня спросили, что же писать легче — стихи или прозу. Ответила: «Стихи». Поймала недоумевающий взгляд. Боже, как же я люблю — эти взгляды. Но ответ, конечно, не ради них, не ради эпатажа — прозу писать действительно сложнее, это знает любой автор, кто «занимается сексом» с прозой вот уже... 19 лет?

И нет, ребята, я не о постах в ВК или инсте, которые пишут все кому не лень. «Пост в соцсети» — это беллетристика от слова «бе», а проза (в моем понимании) — это авторский, художественный (даже если это нон-фикшен, да даже если беллетристика от слова «бе») текст. Это текст, над которым работали и работают. Сколько раз Толстой переписывал «Войну и мир»? Бедная жена его, переписывающая эти, полные правок, страницы начисто. Да и вообще — бедная его жена (жена самодура и мизогина). И все это не потому, что «просто не нравилось». Дело в стремлении к совершенству, не к тому, которое диктуют классики, а к внутреннему, личному лекалу: попадаешь ты в себя (как минимум) или нет. А если еще и в читателя попадаешь (обычно читатель считывает авторское попадание), то вообще успех — не зря вытирал испарину, не зря не ел, не зря не спал.

О чем это я, если по-русски? Да о форме. Облечь мысли в прозаическую форму гораздо сложнее, чем в стихи. «Муха села на варенье — вот и все стихотворение» — это же шедевр! Если у тебя есть слух, чувство ритма, если ты не можешь и дня прожить без музыки, ты спокойно определишь музыкальность в той или иной строчке, да даже про муху. Кто из нас в детстве не баловался рифмами? «Любовь — морковь», «роза — мороза»? Стоит только фразу растянуть, подточить под тот или иной размер — и готово!

Но самое действенное — это, конечно, начитаться того или иного поэта, а потом бацать то под Бродского, то под Цветаеву, а когда совсем плохо, то под Полозкову. Сама так делаю периодически. Перевожу Рильке и так наполняюсь музыкой, что не могу молчать. Крышку рвет, и я — струей пара — врываюсь в пространство новым стихом, полных аллюзий на Рильке. Только вот распознают немногие, но да ладно.

Иным словом, стихотворное чутье — это музыкальное чутье. Ну, и языковое (уже в процессе подбора материала). А прозаическое чутье — сначала языковое и только потом музыкальное (у меня есть статья о музыке синтаксиса). Чтобы начать прозу, ты должен знать, с чего такого сильного начать, чтобы захватить внимание — свое и читателя. Ты должен знать — всё. Ты должен орудовать — всем. Нажимать на многие кнопки и ничего не упускать. Ты сидишь практически перед пультом в студии звукозаписи. Кнопочки светятся, и ты уже предполагаешь, для того, чтобы достичь нужного эффекта, нужно нажать одновременно 15, а у тебя только 10 пальцев.

Над формой прозы я задумалась только лет в 20. До этого писала и даже не помышляла, что над текстом надо работать, корпеть, отдавать ему силы и время. И тогда, озаренная новой истиной, я написала первый серьезный — с зявкой на художественность — текст. Крохотный, по моим сегодняшним меркам. Но его грандиозная заслуга была в том, что он был осознанный, то есть была мысль «это не писюлька, это практически новелла». И вот уже 9 лет я иду к идеалу (тому внутреннему лекалу), который разделили между собой разум и сердце. И сделала только несколько шагов.

Радужная лампа

26.10. я выползла из-под своего камня и посетила собрание литературного ЛГБТ-клуба «Радужная лампа». Фотографий не сделала, чтобы не засветить никого, а селфи выкладывать не хочется — как-никак главное здесь искусство, а не то, как я выглядела. Это отзыв о данном вечере. 

У меня был негативный опыт общения с творческими людьми. Любой другой бы, возможно, наплевал, стал искать бы плюсы, но минус все перечеркивал — питерские поэты показались (я не претендую на истинность) мне снобами, оторванными от жизни и, главное, от борьбы — за искусство, красоту и существование. Это был писательско-издательский форум, где победитель — автор форматной вещи — получал публикацию своей книги. Выиграла девушка с романом про женщин с тремя грудями (и как-то это было связано с киноиндустрией), ок.

Это была нормативная среда, не квир-пространство. То есть люди, на которых не охотились SERB, которых не хейтили за их природу, не угрожали убийством (все это было со мной). Поэтому они смотрели на солнечный лучик и слушали, чем же он внутри них отзывается. Счастливые люди. 

«Радужная лампа» — это то, что объединяет тех, кто знает, что быть собой на виду у других непросто. Поэтому, наверное, эмоции, именно эмоции, превалировали над формой, а для искусства форма не менее важна, чем содержание. Это не был литературный вечер в привычном понимании этого слова, когда чтец произносит текст, а люди слушают и интимно перетирают все, что после этого всколыхнулось. Это была исповедь. Исповедь каждого — «мне непросто, и сейчас я вам скажу, почему». Разные, странные, не от мира сего — души, решившие объединиться в этот день, чтобы избавить себя и других от чувства неправильности самого себя. Исповедь и наставление: «Держись. Я с тобой. Мы все преодолеем».

Сычужное

Я, наверное, сыч, самый сычужный из всех, но не могу я вот так жить: делиться событиями из жизни на раз-два, вытаскивать стихи из стола без скрипа, куда-то и кому-то их совать, написывать человеку, у которого тоже тяготы, по ночам, читать свое на обозрение и жаждать похвалы, подергивая бусы. Учить тому, что знаю. И вообще — заикаться, что знаю многое. Открывать рот. Говорить то, что вскочило на душе, как прыщ — сразу. Думать только о себе любимой, всегда и везде. Искать выгоду. Спрашивать, поднимая бровки: «А мне?»

Не могу. Пыталась, но чувствую враньё — самой себе. Будто предаю всех этих кошек, одинокие прогулки с лирикой в ушах и, главное, неистовое желание угла, чтобы никто — не дай бог — не. Здесь, в пыли и паутине, с молью, грызущей мой шарф, я чувствую себя в безопасности.

На углу, где бреют и стригут

Бабушка: Моя одноклассница однажды забыла слово «парикмахерская».

Я: И как выкрутилась?

Бабушка:  Сказала, «на углу, где бреют и стригут».

«Что за странная женщина...» – подумал, наверное, Павел, когда я, взмахнув на прощание кудрями, скрылась за дверью городской парикмахерской «Noir». Но он не знал, что я не привыкла так смело заявлять о собственной шевелюре, а тут она еще торчит, навязывается – другому, поэтому усиленно – вытирая со лба испарину – прятала волны за уши. Но море – не спрячешь. Они все равно вылезли, заявили – хамовато и басом: «Мы есть. Терпи!»

Я уже привыкла отвечать на вопросы о моей деятельности кротким (из полуприкрытых век): «Я писательница». И пусть моих книг не видывал свет, пусть мое имя – Леди Абсурд – красуется только на каменном ограждении Успенского собора во Владимире (а не на афишах), я продолжаю эти аффирмации: «Я писатель, писатель, писатель... Писатель я!» Уговариваю себя – и других – из последних сил. На лице Павла продолжала сиять улыбка – не дрогнуло ничего. «У меня есть клиентка одна... Она издатель», – ответил он после многозначительной паузы. «Когда-нибудь вы скажете, а вот у меня клиентка была... Писательница. – Улыбаюсь. – И нас, определенно, надо познакомить». В общем, шутила я направо и налево – надо же как-то справляться со стрессом: СЕЙЧАС МЕНЯ ОБРЕЮТ. Павел – стилист, между прочим, а не парикмахер – только похихикивал. Женщина я странноватая, но, определенно, веселая.

Что он обо мне понял? Буквально в двух словах. Что я одинокая, нелюдимая бумагомарательница, о которой никто не знает. Иным словом, сыч (сычиха? сычунья?). Люблю писать нон-фикшн (вот новость!). Слушаю малоизвестную музыку, но в плейлисте могут потолкаться Леди Гага и Бах. Когда совсем плохо – Леди Гага. Когда плохо катастрофически – Бах. Вдохновляюсь хорошими текстами, и это обычно тексты, написанные людьми, давно почившими. Люблю красивых людей (точнее – женщин) и жизнь. И вообще я – ретроград. Как и те, кто меня окружают.

Что я поняла о нем? Хороший специалист, знаток своего дела. Дотошный и старательный. Самодостаточный (хоть и не знает значения этого слова – мо'лодежь!). Любит спорт. В тренде – знает «ютуб» и медиасферу в целом. Когда работает – танцует. Открытый – от вопросов не прячется, идет навстречу, в общении прост. И самое главное – не окрашивает разговор в гендерные цвета, никаких смущенных взглядов и ужимок, общение уровня «уставшая от жизни женщина под 30 – модный стилист 780-го уровня». Замечательно.

Сама парикмахерская приятно удивила расположением – 10 пеших минут от Курской и не надо лезть во дворы, раздвигая кусты. Заворачиваешь на Покровку – и вот она. Единственное разочарование – администраторша была занята другими делами и не сказала, где у них можно хлебнуть чаю-кофе-воды. В иных салонах администраторы специально подходили к каждому и спрашивали, не надо ли чего. Тут, видимо, рассчитывали, что мы уже самостоятельные и можем, ковырнув в зубах, пробасить: «Ну, эта... Есть чё? Ну... Глотку промочить».

​Результатом я все же довольна. И не потому, что узбек, разглядев меня под огнями вывески «Макдональдса», так восхитился увиденным, что прочел мне стих про луну и, самое прекрасное в этой истории, сообщил, что рад встретить меня, такую красивую, на своем витиеватом жизненном пути. И не потому, что я ощутила себя звездой, сбежавшей со съемок. И не потому, что жевать бургер, будучи красоткой с обложки, было, скорее, весело, чем неловко. Я наконец-то не буду снимать с себя (и всего вокруг) метровые волосы – буду снимать только кошачью шерсть. Я заметила, что у меня не такой большой лоб, как мне казалось раньше. Что шея – существует. А на верхней части тела, представьте себе, лицо. То, что со ртом и глазами, а между ними затерялся носик. Советую – обреют, и обрящете.