Преподаватель русского языка и литературы

Творцы делятся на две категории: "я сделаю этот/твой мир лучше", подразумевая мир, в котором мы живем, и тот, что находится внутри человека, и "я сделаю свой мир лучше", когда создал творение - и стало легче на душе, больше ничего не нужно. Российские авторы радеют за мощь русского языка, но никто не пишет так, чтобы эта мощь была видна. Поэт, почему меня от стихов твоих не трясет? Почему я ни разу не воскликнула "о, отличная находка! надо же было такое придумать!" Почему я слышу сочетания "божественный рай" и "завести с осенью любовный роман", от которых лицо мое превращается в старую картофелину? Неужели российский поэт - это тот, кто недоволен нынешним положением вещей, поэтому сам Бог велел накатать сатиру на обилие иноземных слов в нашем языке (интересно, как бы мы называли компьютер по-русски? "чудо-машина"? только вот кажется, "машина" - тоже не наше...) или, будучи пятидесятилетним мужчиной с пузцом, выть о том, как ворковали на лавочке в 1981-м, что даже смех берет, потому что очень уж напоминает репертуар группы Ласковый Май? Не знаю, какие заветы могут дать нынешние поэты начинающим - на "а ведь все наши ушли..." далеко не уедешь. Но говорить, что все плохо (потому что все действительно плохо), большого ума не надо, а ты попробуй творить добро.

Съездила, называется, в другой город на собрание литературного объединения местных "творцов". Конечно, были неплохие тексты (слава Богу, я могу судить в силу профессии, а то ведь у нас доказательство компетенции подавай), но вряд ли от них можно зажечь лампочку. Сила слова осталась разве что в цитатах, которые принято вешать над доской в кабинетах русского языка и литературы. Все воспевают Россию-матушку по умолчанию, будто в Раю живем. Ни одного критического замечания. Чаадаев считал, что тот, кто Отечество критикует - любит его истинной любовью, а не слепым патриотизмом, от которого нафталином несет. Известный факт, что патриотизм - идеология современной России. Все, что не о России, не замечается (я плавала в литературных конкурсах - знаю). А может, у нас переворот в сознании творческого человека? Может, мы открыли с ноги дверь в мировую культуру? Как россиянин узнает об этом, если в его уши со всех экранов твердят: "Наша страна - лучшая страна на Земле"? Словно к войне готовимся, честное слово. Так и вспомнишь СССР с его идеологией невозможности высказаться против. "Надо... Надо... Надо", - только и слышишь. А что сделано? Сделано СЕЙЧАС. Снято гениальное кино? Написаны гениальные романы? Почему творческому человеку хочется из родной страны бежать без оглядки? Да все просто - познавательные модели, необходимые для впитывания культуры через знакомство с произведениями искусства, у молодежи не формируются. И чем дальше в глушь - тем больше "пох".

Я преподаю в глуши и временами испытываю такой кризис, будто оказалась на острове с папуасами. Пытаюсь жечь глаголом сердца людей, взываю к совести, к традиции (скрепя сердце говорю, что Россия сильна прошлым, и мысленно добавляю: "и только прошлым"), даю образец (на переменах читаю, а не жую, как мои коллеги), составляю эклектичные лекции (все беру из головы, а не с листочка). А получаю что? Косые взгляды коллег, дополнительные обязанности (всякие мероприятия, в которых филолог ни гу-гу), звание странноватой бабцы. Иногда хочется выйти на перекресток и закричать: "Заберите меня отсюда!!!" Из города - страны - планеты. Эпохи! Благо, я не ради денег работаю (зарплата - 8 000 рублей, когда наши уборщицы получают 10 000), а то бы было еще досаднее. Очень не хочется думать, что я - такая - не нужна.

Хочется думать,

что все впереди,

а то денег нет,

хоть в шлюхи иди.

Студент как-то сказал мне: "Не увольняйтесь, а то без вас скучно будет". "Ну, я хотя бы шут хороший", - ответила я, преподаватель русского языка и литературы, с улыбкой.

Сила Вечной Идеи

Прим. автора: Из-за литературного склада ума я не читаю труды по физике или химии, как можно сперва решить, взглянув на формулы.

Размышления мои начались с вопроса "есть ли тщеславие после смерти?" Кого-то читают больше, кого-то - меньше. Радуется ли почивший гений, что его творения взялась читать достойная голова настоящего времени? А может, имея разум, радуется сама идея? Кто, как не гений (или человек, обладающий сильным талантом), возьмет идеи, будоражащие умы век назад, и, переработав их своим современным сознанием, поспособствует распространению их среди представителей нынешней эпохи? Ничто не возникает из небытия. Если что-то появилось, то оно или существовало до (не можем же мы проверить, прочитав все существующие книги), или откуда-то пришло. Так же можно сказать, что ничто не исчезает. Жизнь - это цепочка превращений (даже в процессе самой жизни, не только до и после смерти). Есть события, которые могут убить нас - и вот мы смотрим на себя прежнего, как на незнакомца. И люди, которых мы когда-то любили, никогда бы не вызвали в нашем сердце теплого чувства. И поэтому вызывают другие. Если вызывают вообще.

Стало быть, у ноосферы есть своя единица измерения - идея. Миллионы идей, перетекающих друг в друга. Тугая сеть ассоциаций. Как попасть в нее, не обращаясь к чужим сочинениям или произведениям искусства? Транс, медитация, сны и, конечно же, любовь. Основная идея мира, в котором нам довелось жить - Любовь. Вселенная была создана в результате акта любви, то есть соединения двух Глобальных Начал - Мужского и Женского. Зачатие новой жизни, сопровождаемое вспышкой удовольствия, является земной копией сотворения всего сущего. И то, и другое - взрыв. В доказательство можно привести древнейшие религии, основанные на поклонении богам (или идолам), а значит, и любви к ним. Но самая древняя религия - это сердце первого человека, созданного задолго до появления Адама и Евы. Правда, не стоит думать, что человек, о котором идет речь, был похож на нас. Плоти он не имел. Вот почему все духовные учения твердят: приручи тело свое - и душа твоя обретет свободу. Так что поблагодарим смерть, освобождающую нас от бремени оболочки и возвращающую нас туда, откуда мы родом. Из ныне действующих религий только христианство ставит превыше всего не поклонение, лишающее смертного возможности, поднявшись по ступенями духовного совершенствования, стать бессмертным (точнее - ПОНЯТЬ, что он действительно бессмертен), а любовь к людям, берущую начало из любви к себе. Не буддизм. Не ислам. Короче говоря, определенные идеи бытовали в сознании цивилизации (если рассматривать все цивилизации как этапы взросления одной) всегда. Это - Вечные Идеи.

Что же способствовало столь широкому посеву семени мысли? Вернее - кто? Выделим из всего человечества гениев и святых. Они - основные инструменты Высших Сил. Избранные (что не делает их счастливыми; скорее, наоборот, так как на любую негэнтропию найдется своя энтропия). Конечно, носителем идеи может быть каждый здравомыслящий, но гении и святые (обозначим их буквой G) имеют достаточную силу (или заряд - воспользуемся известной терминологией), чтобы собрать вокруг себя обширный контингент; и чем заряд выше, тем больше в этом контингенте будут присутствовать им подобные, то есть те, кто способны дать жизнь их идеям. Стоит уточнить, что дать жизнь идее можно и при помощи ее отрицания. Не просто так гении собираются в стаи, образуя направления в искусстве и кружки. Пусть и враждуют (никто не лишен человеческой натуры и львиной доли ее - тщеславия), но все же контактируют. Знали бы злодеи по умыслу, что, творя зло, они утверждают добро. Продолжали бы они тогда?

На рис.1 изображены круги взаимодействия "сильно заряженных" гениев/святых, которые неосознанно тянутся друг к другу. Вполне вероятно, что они обладают коллективным разумом, ведущим цивилизацию одновременно к корням, то есть к любви, и к прогрессу, который, по сути, заключается в возвращении к любви. В синий квадрат заключен исходный элемент, оказавшийся первым носителем пришедшей из ноосферы идеи. Если включить воображение, то сеть кругов взаимодействия напоминает круги на воде, оставляемые каплями дождя.

Каким образом гении относятся к Идее? Философы являются ее прямыми носителями, что объединяет их со святыми. Художники создают оригинальные произведения искусства, потому что искусство - это идея, облеченная в художественную форму; чтобы идею распознать, нужно расшифровать код, чаще всего - душой (суггестия познается не разумом). Есть гении и в науке, но наука - это всего лишь физическое воплощение метафизических закономерностей. Открыв структуру ДНК, мы открыли структуру развития как всей мыслящей цивилизации, так и локальной цивилизации в лице конкретного человека. Все, что с человеком связано, имеет структуру спирали. Не является ли закон всемирного тяготения аналогом притяжения друг к другу влюбленных? Святые, в отличие от светил науки, работают с нематериальным - они берут дистилированную идею и помещают ее в сердце неверующего, и тот обретает веру. Но встает вопрос - одинаковы ли заряды гениев и святых? Может быть, среди них какая-нибудь иерархия? Так как наипервейшей (первородной) идеей нами признана Любовь, а не господство, рождающее обиду на несправедливость, то предположим, что магнетические силы гения и святого (те самые "круги на воде") примерно равны.

Живо предположение, что идея обладает сознанием (а точнее, вектором с направлениями "за", "отсюда", "дальше" - вечная пульсация), потому что расширяет географические масштабы своего бытования. Сознанием и зарядом (говорим уже о заряде не носителя, а самой идеи), и чем больше заряд, тем сильнее идея и тем шире круг ее влияния. Как уже было сказано, самые сильные идеи - Вечные Идеи. Любовь, облеченная в художественную или религиозную форму, любовь, которой может проникнуться человеческое сердце, никогда не покинет Вселенную. Она была, есть и будет. Уничтожить ее нельзя - для этого стоило бы уничтожить все сущее.

На рис.2 изображена схема распространения христианства исходя из географического аспекта. Здесь различим - уже использованное нами сравнение - круг, оставляемый брошенным в воду камнем. Этот камень (красная точка) - идея, пришедшая в нашу цивилизацию из Вселенной. Правда, рисунок не совсем точен, так как Земля является частью Вселенной. Надо было обозначить сторонний объект, и проведенная граница является лишь на него указанием. Христианство преодолело границы Израиля, и вот уже христианские храмы построены по всей планете. Но распространение идеи идет не так гладко, как хотелось бы. Христианство разделилось на ветви, и некоторые из них потеряли основную, вложенную Иисусом Христом, идею - идею Любви. Русская православная церковь погрязла в обрядах, за которыми не видно сути веры, и держит прихожан в страхе после смерти оказаться за обрядовую оплошность в аду, а страх - не ненависть, как можно решить - основной враг любви. Там, где есть место страху, нет места любви. Если прогресс цивилизации заключается в возвращении к любви, то русское православие - на верном пути.

Были ли такие случаи, когда гений не находил последователей? К святым испокон веков тянулись за помощью, но гений... Решил по какой-то причине (мы-то знаем, по какой) жить в глуши. Открывал втихаря секреты мироздания. Никого не трогал. Но - последователей все же нашел. Дело в том, что идеи, содержащие в гениальной голове, намного сильнее их носителя и, как мы уже выяснили, обладают вектором, уходящим за пределы одного единственного мозга, а также определенным зарядом выносливости. Если идея сильна и время ее высказать пришло, она будет дана миру, хочет этого гений или нет. Гений обречен притянуть к себе людей, в головах (если впитает душа, то и душах) которых идея продолжит свое шествование.

Но, опять же, не все так просто. Мы говорили о логичных погрешностях в процессе распространения идеи (раскол христианства). Если это изменение с оценкой "минус" (если сравнивать с "более правильными" ветвями), то в отношении идеи наблюдается изменение (корректировка) с оценкой "относительно заявленному времени". И сравнение во втором случае происходит не с современниками, а с идеей, которая бытовала или до, или после. Поясним на формуле.

F - Сила Вечной Идеи (вечность обозначает значок бесконечности);

I - Вечная Идея (вечность обозначает значок бесконечности);

t - конкретная эпоха (скол времени);

(t-1) - предшествующая эпоха;

(t+1) - последующая эпоха;

I со степенями (t-1) и (t+1) - интерпретация идеи соответствующим эпохе мышлением;

G - носитель идеи (гений/святой).

Перед первым G и после третьего G стоило бы поставить многоточие, потому что формула представляет собой лишь отрывок из линии движения, начатой первым носителем идеи. Мы всего лишь показываем сущность распространения идеи, основанной на непрерывном путешествии из носителя в носителя (покидая прежнего носителя, идея так у него и остается, просто может быть заменена более вдохновляющей, то есть более сильной). Таким образом, мы можем говорить, что с моментом перехода идея, находясь в исходном носителе, теряет некоторый заряд, что могут доказать произведения искусства, к которым творцы не хотят возвращаться, так как - "не вдохновляет". Но, выделяя только гениев и святых, мы теряем и других "работающих" носителей: простых людей с живым воображением или с широкой душой, талантливых творцов. Они тоже участвуют в процессе, но на фоне.

В мировой истории есть Гитлер. И мы должны быть благодарны судьбе, что он решил поработить остальные нации. Иначе бы мы не узнали, что в нас так сильна братская сила. В следующий раз, когда на горизонте появится Гитлер Второй (порождение наших честолюбивых стремлений), мы задумаемся: так ли все шло до настоящего времени? Зло существует, чтобы путем его отрицания творить добро, тем самым доказывая его наличие. Гитлер считал, что Любви нет, а значит, она никого не спасет. Но она спасла - любовь солдата к своей стране, к земле, к семье, к миру над головой. Так мы творим искусство, доказывая из раза в раз, что Любовь не покинула нас, что она еще кочует из сердца в сердце, оставляя после себя исписанные листы и холсты. Несешь ли ее в своем сердце ты?


Леди Абсурд

Поцелуй словесный

Давно с воробьями не виделись. И где они все эти месяцы пропадали? Откуда вылезли, такие жирные, дородные и влюбленные? Как название этого пансиона? Я бы тоже там побывала. Наблюдаю за ними - визг, кипучая и всегда по делу деятельность, провод сомнамбулически качается - и понимаю, что вешу-то гораздо меньше, словно мысль ворует меня у собственного тела. Что осталось во мне после зимы? Глаза, стихи да кости. На костях побрякивают кольца. Глаза: распахнешь - дитя божье, сощуришь - дитя дьявольское. Стихи тоже где-то побрякивают. Только что сочиненные. В центре бессознательного - в слуховом окне души - во внутреннем голосе головы - на "бумаге" после прочтения вслух, то есть в горле - в другом человеке. От моего рта - вашему. Поцелуй словесный. И не чудо ли? Прочтет некий и, наверняка, решит, что наглоталась Ахматовой или Цветаевой (или еще пуще - обеими!) и давай дудеть в общую дуду, но - не читала, не захлебывалась, чтобы потом отплевываться своими. Если найдешь, откуда приходят стихи, передай Богу привет.

Та она - она и сейчас есть в этом мире, но уже совершенно иная, принадлежащая не мне и, тем более, не нам - любила во мне ребенка. Больного (временами психическое напряжение достигало пика и я билась в конвульсиях, мигрень могла не отпускать неделю, что я даже не могла спать - из-за боли). Блаженного (который что-то вещает, покачиваясь из стороны в сторону, а после не помнит и двух слов из сказанного). Гения (что не обсуждалось, и мне ласково было приказано молчать - ох!). Человека (так один другому говорит: "Ты выше меня"). Историю (так зрят в будущее). Это было невооруженным глазом видно - судьба. Даже сейчас - судьба. Спустя год. И судьбой останется - спустя жизнь. Два человека встретились и распознали друг в друге Бога. Опять говорю о Боге, но Бога не бывает много. Говоря "Бог", я подразумеваю образ божий - тот, что нам вручили еще до рождения, среди райских кущ и всеобщей любви. Тот, который не успели испортить социальные институты вкупе с несчастными родителями (так уж вышло, что на этой планете все родители - несчастны, особенно несчастны те, у кого дети - посланники небесные). Я любила в ней доброту, жертвенность и заботу, то есть то, к чему никогда не была и не буду способна. Забота стояла в ней функцией "по умолчанию". Читалась в лице. Каждый жест - забота. "Можешь одолжить ручку? - Конечно. Бери ее навсегда!" Забота - это отношение ангелов к миру. У доброты есть свои "подводные течения": конформизм, бесхребетность, скрытность ("не хочу обидеть того, кого люблю"), так что сама доброты избегаю. Жертвенность, равная героизму, и геройство как общий для них антоним. Наверное, именно жертвенности разрешено завидовать, ибо дается она избранным (таких еще меньше, чем гениев). Сжимается сердце от мысли, что, возможно, теперь вокруг нее те, кто перечисленного мною не замечает, а если уж заметил - чти.

Камю как-то сказал, что наше бытие было бы оправданным, если бы мы точно знали, что в жизни нашей будет хотя бы одна любовь. Одна - точно. И, уже от меня, не было бы этой оголтелой беготни (бега голого тела) в поисках счастья (потому что, Боже упаси, его может и не быть!) Это - счастье? А это? Что вы чувствуете, когда счастливы? Вдруг я счастлив не так, как нужно? Вдруг это счастье - лишь иллюзия счастья? Если я счастлив - сейчас, то буду платить за счастье - потом? Одна любовь - была. И счастье было - не счесть. Сейчас? Жидкая надежда на то, что повторится из той любви хоть что-нибудь. Например, любовь с моей стороны. Порой кажется, что мотор этот уже не завести.

Говорят, что стихи - мрачные. Какими могут быть стихи в России? Какими могут быть стихи у женщины, живущей в России - уточняю? Снег не покидает нашего двора. Сероватый, голубоватый, сизоватый - пейзаж с суффиксом "оват". И лица - грубоватые, одутловатые, глуповатые. Дешевая акварель. Спички промокли - любовь не зажигается. Мы синего неба не пили несколько месяцев. Откуда взяться красному сердцу?

Не тоскую по людям (так же, как не тоскуют по мне), но тоскую по слову. Благодарите творчество тех, кто заставляет вас остро воспринимать язык, на котором мы говорим. Благодарите тем же словом - острым, как лезвие бритвы. Кромсайте невежественность и беспечность. Кричите, пока в рот не попала земля.

Лекция "Символизм, акмеизм и феминизм в России"

Автор: Леди Абсурд

Учебное заведение: "Лесотехнический техникум"

Основной предмет: "Литература"

Курс: 1 (11 класс)

Прочитана: февраль 2016 г.

Предметы: физика, логика, история, литература, философия, обществознание, религиоведение

От преподавателя: "Данный текст не представляет собой полную версию лекции, потому что в процессе задавались вопросы (с обеих сторон), уводящие коллективное размышление в иные аспекты, которые здесь не затронуты".

Учащиеся не любят физику, потому что ее неправильно преподают. На самом деле физика крайне поэтична. На чем физика базируется? На законах. Разве только физическая жизнь течет по определенным закономерностям? Вспомним третий закон Ньютона: на каждую силу действует сила противоположная. По сути, это один из главных законов не только физики, но и логики. Какова была историческая обстановка в начале XX века, напоминать, наверное, не стоит. Революция революцией погоняет, в перерывах между революциями - войны. Как и историю, так и развитие искусства можно объяснить при помощи логики. Тирания государства рождает всплеск творческой мысли. Творчество становится частью революционного движения. Большевики жаждут построить новое государство, уничтожив и забыв старое, символисты же хотят попросту забыться. Всплеск является всплеском, а не продолжительным этапом на десятки и десятки лет потому, что на движущую силу действует иная сила - сила торможения, исходящая как от власти, так и от общества, вкусы которого не перестают меняться. Страна начинает разваливаться, и, можно сказать, на ее похороны, в гости, из Франции к нам заваливается символизм. Но, опять же, ничто не вечно под луною - символисты встречают отпор в лице акмеистов. До этого был еще один конфликт, причем не во Франции, где символизм вышел из декаданса, а в России - символизм противопоставлялся декадансу. Декаданс - упадничество духа и потакание слабостям тела (оргии и наркотики), в то время как символизм - ода духу, духу не конкретному, даже не Святому, а Мировой Душе.

Но заслуги у символизма есть, особенно перед феминизмом. Именно среди символистов мы встречаем женские имена: Зинаида Гиппиус (по мнению литературоведов, она не дотягивала до почетного звания "символист" и была скорее искусным подражателем), Анна Ахматова (центральная фигура) и Марина Цветаева (стояла гениальным особняком, никому не принадлежащим). Найдем ли мы в современной литературе столь же достойные имена среди женщин? И, к слову, до сих пор в кабинетах литературы мы не встречаем ни одного женского портрета, хотя Ахматову и Цветаеву справедливо водрузить на одну стену с Толстым, Достоевским и Чеховым. И ни в коем случае нельзя Ахматову и Цветаеву сравнивать: кто гениальнее, сильнее и, следовательно, кто имеет большее право на мировое признание.  Почему только мировое? На признание от лица России рассчитывать не приходится. Стоит только вспомнить, что, например, автобиография Марка Шагала была сначала написана по-русски, но в России ее издавать отказались, не отказались во Франции - перевели на французский. В России, уже после, переводили с французского на русский! Так и с Петром Чаадаевым - первым русским философом, который замахнулся на европейское сознание. До чего Россия не переносит гениальное искусство! Воистину - на всякое действие есть свое противодействие. Или - на всякого гения есть своя Россия.

В символизме Бог перестает быть мужчиной безапелляционно. Мужчиной Он, конечно, быть может, только в этом случае поэзия лишается воздушной женственности. Например, у Александра Блока Иисус Христос имеется, но с мягкими, женственными и слабыми, не в осуждение и без оценки будет сказано, чертами. Мировая Мудрость - это Святая София из философии Владимира Соловьева. Мироздание пронизывает Дух-Женщина. Женщина - это божество, которым творец восхищается и которому посвящает свое искусство. Женщина уже не мать, потерявшая на войне сына, и не крестьянка, рожающая в поле, где до этого весь день убирала рожь. Теперь она - богиня. Самая прекрасная. Не имеющая плоти и крови. Ускользающая. Без имени. Точнее, без единственного имени. К ней нельзя обратиться телом, но можно обратиться духом: мужской дух обращается к Женскому Духу. Создавать из женщины Бога не означает отказаться от Бога в лице мужчины. Христианство - религия, придуманная мужчинами: Всевышний - мужчина, Иисус Христос - мужчина, апостолы - мужчины, даже Святой Дух - уж точно не женщина.

Если христианство - мужская религия, то православие - мужская религия в квадрате. Женский образ в православии - это прежде всего мать, Божья Матерь. На иконах Она практически всегда с младенцем. Если отбросить сакральный подтекст, можно приравнять такую икону к пропаганде материнства: "Знай свое место, женщина! Твой удел - рожать и страдать!" Есть ли в православии место для любви к женщине? А для любви к ближнему своему, когда живешь в постоянном страхе попасть в ад за то, что съел мясо в пост? В католичестве иконы отсутствуют - есть статуи. Дева Мария изображается скульпторами, как прекрасная девушка со склоненной головой - знак светлой печали: сын ее больше не мучается и отныне в Царствии Небесном. Но нам-то известно, что православие всего лишь национальный суррогат христианства, не истинная религия России. Истинная вера Руси - славянское язычество, появившееся в первое тысячелетие нашей эры из древней индоевропейской религии. Перун - главный бог пантеона, житель небес. Но кто царствует здесь, на земле? Мать - Сыра Земля. Олицетворение плодородной земли-матери. Это не божество, событийно участвующее в мифе. Это женское начало, равное мужскому. Конечно, мужских богов в язычестве явно больше, но стоит отметить, что второму женскому персонажу - Мокоши (или Макоши) отводилась еще одна главная священная функция (после рождения) - смерть. Мокошь - богиня ночи, зимы и смерти. Славяне почитали как первую богиню, так и вторую. Вторую, конечно, потому - что смерти боялись. И что хорошего в ночи, когда нечистая сила куражится? А в зиме, когда зубы на полку?

Безусловно, акмеизм не повернул к язычеству. Он просто избавил Женщину от "материальной шелухи". Несколько поэтов, творивших в начале XX века в лоне символизма, страдали от недостатка плоти. Известно их точное число - 6: Гумилев, Ахматова, Мандельштам, Зенкевич, Городецкий и Нарбут. Нет, они не отказались от символизма напрочь, пойдя по вектору наибольшего сопротивления. Акмеистская шестерка добавила к "голубому ветру, бушующему над соболиным мехом Прекрасной Дамы" равной Духу конкретики. Основная задача акмеизма - уравновесить физику и метафизику. Прекрасная Дама полюбила царевича и вручает ему в дар кольцо, чтобы тот не забывал ее, когда будет бороздить просторы Африки. Прекрасная Дама родила не менее прекрасного бога - сына. Женщина в акмеизме - не богиня, ускользающая от чужих рук, потому что обнимут и превратят в смертную. Она - реальная персона, стремящаяся в чужие руки, потому что вспомнить свои божественные корни можно только в любви. Она - "колдунья, чародейка, змея". Акмеизм повернул к язычеству частично.

Второе название акмеизма - "адамизм" (от Адама, который якобы был первым поэтом, назвавшим все вещи и явления). Мир миром назвал Адам. Где была в этот момент Ева? Этот мир познавала.

Акмеизм просуществовал всего два года - с 1912-го по 1914-й. Символизм - около 25-ти лет. Некоторые исследователи считают, что акмеизм не являлся самостоятельным литературным течением, а ознаменовал лишь последний этап развития символизма. Иным словом, это символизм на национальной почве (как и с православием). Литература России слишком слаба, чтобы создать что-то оригинальное. Обычно проходит лет 10-15, и из Европы приходит основное веяние в искусстве, которое "по ту сторону" уже перестало существовать или сходит на нет. Словно История задается вопросом: "А что будет, если бросить семя на российскую землю?" Или вспоминает: "Ах да, у меня же еще Россия есть!" Что ж, акмеизм - крепкое рукопожатие на прощание.

Но я слукавила, когда сказала, что Россия бесплодна. В первом десятилетии XX века творил Леонид Андреев. Творил и не знал, что через 10 лет в Германии, а в Европе чуть позже, появится экспрессионизм как болезненная реакция на мировые события, полные смертей. 1904 год - время написания "Красного смеха". Текста, который представляет собой дистилированный экспрессионизм. Образец. До сих пор факт этот не признан мировой культурой. А Россия даже не хочет заикаться, что что-то все-таки миру дала. В муках родила. В холодном грязном углу. И в книжных магазинах Андреева не сыщешь. Не потому, что раскупают. Потому что не издают! Вот оно, горькое российское признание!

От акмеизма первым "откололся" Осип Мандельштам. "Утро акмеизма" - третий трактат после Гумилева и Городецкого - это уже интерпретация общей мысли. Мандельштам, которому была присуща безличность, что особенно относится к его прозе, отказывается от экзотики Гумилева (познания поверхности Земли) и от предметного мира, зафиксированного острым взглядом Ахматовой - слишком много в их поэзии внутреннего лавирования. "Любите существование вещи больше самой вещи и свое бытие больше самого себя", - пишет Мандельштам. Слово у него исключает личную коннотацию. Оно - строительный материал. Видимый, ясный, живущий. Не застывший в памяти. Если символизм отличался панэстетизмом, то есть преобладанием эстетизма во всех сферах жизни, то здесь - не знаю, есть ли такое слово - панкларизм, от "кларизм", что означает "ясность". Личное событие (у Мандельштама - арест) - лишь повод, чтобы взять кусок реальности и, расчленив его, дать представление и о куске, и о своем состоянии. Подобным методом пользовалась еще Ахматова, только у той реальность не возводилась в абсолют, все вещи были интимными и никогда не покидали порога родной ей местности. "Твердь сияла грубыми звездами", "звездный луч - как соль на топоре", "тает в бочке, словно соль, звезда" - метафоры Мандельштама, взятые из одного стихотворения, и это понятно из однородной суггестивности. Но, на мой взгляд, основная метафора текста - "чище смерть, соленее беда". Смерть может быть чистой, беда - соленой. "Чистая смерть" - это бытие, очищенное от быта. Панкларизм - не только в слове, но и в реальности, этим словом выражаемой. Если бы поэта спросили: "А правда, что звезды соленые? Вы что, их пробовали?", думаю, он бы ответил: "А вы - нет? Какие они тогда, если не соленые?"

Как же любить существование вещи больше самой вещи? Из чего это существование состоит? Карандаш. Символисты бы решили, что он олицетворяет бренность написанного: написал - стер. Или хрупкость - наконечник то и дело ломается. У Ахматовой карандаш бы лежал на столе рядом с потрепанной тетрадью - вещественный и такой нужный. "Его ты дал мне, помнишь?" - спросила бы она шепотом. За карандашом, по версии Мандельшатама, стоит жизнь карандаша. Его изготовили. Он трясся в ящике, чтобы очутиться на прилавке. Проехал полстраны. На последние гроши его купил поэт. У поэта маленькая сестра - та рисовала им на газетах кривые ромашки и рожицы. Однажды уронила. Карандаш утащил пес и разгрыз. Остатки смели на совок и выбросили в печь. Горит ярким пламенем карандаш. Каждый шаг нешагающего предмета делает предмет предметом. Я люблю карандаш не потому, что он нужен мне или потому, что его мне подарил близкий человек, а потому, что карандаш есть в этом мире. Карандаш - это сотни возможностей. Карандаш - это возможность быть даже не карандашом.

Любите свое бытие больше самих себя. Посмотрите на свои руки. Представьте внутри вас органы, вены и кровь. Все - зримо, логично и ясно. Человек связан внутри красной паутиной. Связан с другими людьми красными нитями. С обязательствами - красными цепями. Иногда бросает в толпу "красное словцо" и получает в ответ на него "словцо синее". Реакция, направленная на тебя, есть всегда. Реакции бы не было, если бы тебя не было. Бытие твое - это реакция на твое рождение. Смерть - это всего лишь реакция на твое бытие.