Итоги: волшебство набирает ход

Вот и настал последний день 2013 года. Чего только не было в этом году: отчаянья, ненависти, счастья, любви, волшебства, восторга. Ты уже висишь над пропастью - и вдруг тебя подхватывает чужая рука: то Человека, то Господа. И снова начинаешь верить, очищаешь сердце от, казалось бы, "скорлупы навечно".

Ровно год назад я поняла, что рассказы - это мое. Долго мучилась, не хотела показывать, выпиливала из текста огромные куски, не зная, чем начать и чем закончить. Судить, что же вышло, предоставляю вам. Нужна была практика: много текстов. У меня не было слога. И вот - спустя год - он начинает расправлять крылья, хотя я не представляю текст без совершенствования.

Я начала писать статьи - в них, наверное, чувствую себя гораздо уютнее, чем в иных работах. Благодаря текстам, основанным на собственном опыте, я, можно сказать, завоевала аудиторию на сайте "Фикбук". И теперь с уверенностью могу заявить, что имею силы написать, по крайней мере, пару глав к книге о писательстве. Потому что еще недостаточно опыта.

Я написала свой первый сценарий, взяв сюжет из сна. Жила им несколько дней, до сих пор безмерно люблю каждого персонажа. А в голове - уже снятый по нему фильм.

Взялась за ум и решила во что бы то ни стало опубликовать сборник рассказов. Помогли три моих верных читателя, плюс я вкладываю свои средства - сумма растет. Учеба помогла материально - получала именную стипендию за научные заслуги.

Было тяжело: диплом, обычная сессия и государственные экзамены. От одной лишь мысли об этой гонке начинало трясти. Хотелось сбежать куда глаза глядят. В группе начались склоки. Меня стали презирать за независимость и открытое презрение к человечеству. Сплетни полились рекой, которая затронула и моего любимого человека. Но надо было терпеть - с окончанием университета все должно было наладиться, это мы знали точно.

Нервы трещали. Казалось, что вот оно, безумие, стучит мягкой лапой по плечу - стоит лишь обернуться. И совсем случайно, зацепившись за последний альбом, я начинаю слушать Земфиру. И настолько вдохновляюсь ее музыкой, столь поэтичными отношениями с Ренатой, что решаюсь написать свой первый фанфик. А вдруг получится неплохо? "Время лететь" - первый "вязаный носок" по фэндому "Земфира". И вот тут на меня обрушиваются чудеса...

Душу мою - в блоге - бьет в лихорадке, и на моем пути появляется мудрейший человек, живущий через океан. Протягивает руку помощи, заставляет посмотреть на себя трезвыми глазами. Спасает, когда я уже хотела прыгнуть в пропасть. С этим Человеком мы невероятно похожи, пусть и разница в возрасте большая. Я безмерно Вам благодарна, знайте. Вы стали для меня родственником, наставником, психологом. Вы - одно из лучших событий в моей жизни. Бесконечное Вам "люблю".

Я начинаю фантазировать над историей отношений Земфиры и Ренаты. Настолько увлекаюсь, что учебные моменты пролетают, как скоростные поезда. Но неприятности все же были: от меня отворачиваются мои научные наставники, так как у меня нет 80 тысяч в год на аспирантуру. Заполняя огромное число бумаг, чтобы поскорее сбежать с этого гнилого факультета, я получаю от научного руководителя пожелание торговать телефонами и презрительную ухмылочку. Ничего - и не с таким справлялись! На практике, когда я преподавала литературу у 9 класса, моим руководителем была очень высокомерная персона, преподаватель литературы, гей. Так меня еще никто не унижал, при людях да продолжительно. Это было самое самолюбивое существо на моем жизненном пути. Помню, как рыдала напротив лицея-интерната - из-за презрения, претензий, унижений. Хотя дети были чудесны, наконец-то вздохнули от террора преподавателя-гея, начали отвечать те, кто всегда молчит. Я разрабатывала уроки с интересом, пыталась создать новую методику, но ее рубили на корню, затыкая рот. Даже секретарь посылала меня к чертовой матери. Вот такая культура. Я, конечно, предупредила нашего педагога (который присутствовал на уроках), что оценку мне занизят, но он был в таком восторге, называя меня преподавателем от Бога, что махнул рукой и сказал, что его собственная оценка важнее. И вот наступает итоговая учебная черта - меня предают все, кто только может. Отворачиваются вроде бы друзья. Радует лишь самый грамотный преподаватель русского языка на факультете. Когда все молчат при моей защите дипломной работы, она говорит, что давно не встречала такого легкого слога в научном тексте, отмечает абсолютную грамотность и проработанность. Я, конечно, не сдерживаю слез благодарности. И, заявив заведующей кафедрой литературы в удобный момент, что уезжаю в Москву, чтобы стать писателем и сценаристом, повергая ее в шок (никто не знал на факультете о моей деятельности), и прощаясь с тем самым преподавателем, со слезами на глазах, я сбегаю с выпускного, обронив на пороге: "Все вы тут сгниете, а я стану звездой!" После теряю туфлю, обмахиваюсь от зноя дипломом, и соседки в автобусе дружно ахают, как же много во вкладыше литературы и русского. Нам есть куда бежать - концерт Земфиры в Москве!

Но это еще не конец - нужно распрощаться с общежитием, с этой обителью зла, где что ни житель, то грязное быдло. Живу с соседкой, у которой вечно проходной двор. Нет, она веселый человек, но жутко безответственный, до одури просто. Остальные соседи - просто пьяные шлюхи, не более того. Чистоту и порядок наша комната тянула на себе. И вот, собирая вещи, я так счастлива, будто получила Нобелевку. Отдаю стопу бумаг и выбегаю на волю. Смотрю на девятиэтажку и кричу: "Господи, неужели я больше сюда не вернусь?!" Люди оборачиваются.

Москва. Три дня счастья. Обожженные плечи, приветливые люди, огромная поющая толпа. Срываю голос, рыдаю на ВВЦ от усталости и счастья. Ночью. А меня успокаивает велосипедист. Радуга в фонтанах, все идут и поют. И Земфира на расстоянии двух рук. Цепляюсь за ограждение, а меня мнут сзади, даже футболка с плащевиком рвется.

Снова Москва. "Свидетель обвинения", и Рената так рядом, что даже не верится. В эйфории меня у хостела чуть не сбивает троллейбус. С утра голова шумит от итальянского вина. Перед выходом на вокзал читаю сообщение от читательницы - та предлагает билеты в танцпол на 14 декабря. Мы остаемся в столице и бежим их выкупать. Наконец-то приходим на Красную Площадь, оббегаем Собор Василия Блаженного. Вижу все это впервые, а вокруг одни иностранцы. Читаю сообщение от другой читательницы, что она хочет помочь мне материально, спрашивает - можно ли? И тут куранты бьют 7 раз и мы начинаем кричать гимн. По новогодней привычке.

Ярославль. Концерт Земфиры, фан-зона. Новый город, новые правила. Живем в шикарном хостеле в районе с заводами. Добираться долго, а еще там нужно практически прыгать под маршрутку, чтобы она остановилась. Выучили карту и на следующий день уже сидели в уютном кафе на центральной улице. И я вспомнила, что Ярославль мне снился.

Москва не оставляет нас. Декабрь. Живем в хостеле на Старом Арбате, в доме, где жила Марина Цветаева. А рядом дома, связанные с Шолоховым, Львом Толстым, Герценом. В хостеле, опять же, одни иностранцы. Как на Площади. Русская речь - счастье. Бегаем по городу без навигатора - успели выучить. Стоим под буквой Z на флешмобе, а после я нахожу себя на фотке с Ренатой - кто-то фотографировал надпись на трибуне. Рыдаю под "Лампочки". Понимаю, что вот так надо ТВОРИТЬ - на разрыв, будто в последний раз, с открытой грудной клеткой, чтобы было видно сердце.

Спустя уже две недели я не могу забыть этого чуда. Болею, страдаю от непонимания, но меня спасают чудеса - бывшие и нынешние. Спасают самые лучшие в мире читатели, о которых будет одно из моих желаний под куранты. Самые лучшие и самые любимые. Поздравляю, обнимаю всех и каждого. Вы просто обязаны быть счастливы.

Этот был самый волшебный год в моей жизни. Можно сказать, только начало истинной жизни. Все еще впереди. Волшебство набирает ход.

Богиня (посв. десятилетию х/ф "Богиня: как я полюбила")

Мистический рассказ. У зеркала.

***

Она надела все, что было в шкатулке. Она не могла быть в такой момент некрасивой.

На пальцы, которые всю жизнь кривились вовнутрь, словно в предсмертной муке, - кольца с массивными камнями. Что ни украшение, то целая история, а иногда и маленькая жизнь. И вот они, друг на друге, теснятся, давят плечами и носками, лишь бы первым блеснуть. Она всегда считала, что ее руки не ее, будто их отрезали у другого человека, явно на порядок взрослее. Шептала себе по ночам: "Ты проклята, проклята, просто забыла этот момент. Наверное, злой волшебник дал тебе красоту в обмен на изящные руки. Отнял, как голос у Русалочки". И смотрела на твердые пальцы, покрытые рытвинами глубоких морщин. Иногда утешала себя мыслью, что по рукам можно считать возраст души. Значит, ее душа, непременно, мудрая. Опускала кисти в волшебный раствор, пытаясь вернуть им хоть частичку молодости, но те лишь на время омолаживались, а после принимали обычный вид - рук старухи с красным яблоком, символом искушения. И лишь камни разных цветов наряду с красным маникюром отвлекали внимание от "проклятого места" ее изнеженного тела.

Бледное запястье обвивала блестящая змейка. "Наверняка, жена того самого Змия! Не какая-нибудь там медянка!" Прижимала бриллиантовое существо к груди и закатывала глаза от восхищения. К змейке присоединялись громоздкие золотые браслеты, кандалы практически, с шепотом: "Ты наша, змейка. Теперь уже навсегда. Никуда не сбежишь".

В девственные (она не любила издевательства над плотью) мочки ушей - изумрудные серьги. Тяжелые, с камнями из самой пучины морской, если судить по цвету. Антиквариат. В них умерла какая-нибудь красавица, она уверена. Брюнетка. Легла на шелковую постель, выпила бокал вина с капелькой яда и встретила смерть. Обнаженная, в одних серьгах. Под цвет ее колдовских глаз.

А на изгиб шеи и струны ключиц - то самое колье, тонкая ленточка из темно-огненных кристаллов. Заискрилось в свете свечей, пустило лучи на шелк кожи обнаженных плеч. Холодное, словно только что найденное во льдах. Потерялось при кораблекрушении, например. И кто она теперь? Не менее, чем пересечение эпох и судеб. Смотрит в зеркало, растягивая алые губы и качая головой с атласными волнами светлых волос. Запрокидывает голову, поднимая острый подбородок, прикладывает к его лезвию палец. Ожидая первой крови.

Она ждет. Сейчас появится. Сейчас. В переливающемся черном платье по колено, хотя ног она все равно не увидит - нельзя, с бокалом в руке, в котором плещется вино ее жизни.  Повернет голову с хаосом черных волос, блеснет миндалевидными глазами, улыбнется - с ямочками, кивнет, дернув бровью. Даже руки не протянет - она шагнет сама. В зеркальную жидкость. К ней. К той, которая одновременно и Жизнь, и Смерть. Надо же было так влюбиться. Без промаха.

У подножия старинного зеркала лежала гора драгоценностей. Только что сползла по поверхности и, тихо звякнув, остыла. Скрылась в тени от свечи, рыдающей на медный подсвечник, кое-где тронутый зеленью. Каплей за каплей, строя перламутровые замки в горах...

Огарок взвился винтом, ярко вспыхнув, и тотчас погас. А по углам еще звенел смех. Ее смех.

чЕЛОВЕКУ

Я устала от тупости окружающих. Кричат в уши свое скорбное мнение, принимая его за единственную правду. Шепчу: "Правды нет". И ухожу. Я не могу больше. Вечные претензии ко всему, будто людям нечем больше заняться, как другого пнуть. Я ни к кому не лезу, тихо пишу, не оскорбляю. Меня же - видимо, сам Бог велел. То высокомерна, то дилетант, то графоман, то без души... И это вечное непонимание: "объем мал", "не хватило", "они умерли?" Господи, все лежит на поверхности! Что же вы все такие тупые! На мясокомбинат, блять. Раз думаете не больше коровы. У той хотя бы явное предназначение есть. "Я промолчу, поддерживать не буду - сама узнает, сама справится". Да пошли вы с такой позицией. Когда это безразличие закончится? После смерти - полюбят и оценят. ЛЮДИ, блять. ЧЕЛОВЕК, блять. чЕЛОВЕК, иди на хуй. Нам не по пути. Заведу друга-инопланетянина.

«Масса всегда будет гения уничтожать, - заключает Синицын. - Философ Ортега сказал: есть народы, которые гениев чтят и тянутся за ними, и тогда эти нации процветают. Если не тянутся - то всё, как в России. У нас ещё Грибоедов написал: «Горе от ума». Россия - почти всех уничтожает. А поэтам гениальным вообще нельзя жить! Россия всех гениальных поэтов выкосила. Прямо терпеть не можем - не дай Бог поэт уродится! Косим!» Солнце нашей поэзии выразилось однажды ещё пронзительнее: «Угораздило же меня родиться в России с умом и талантом!»

Обзор на х/ф "Девушка с коробкой" (2013): "Тонкое киночтиво"

Ах, Рената, что же ты с нами делаешь... Уводишь в мир черно-белой сказки, той, где все платья от дизайнера и мечты сбываются по взмаху руки, а после бросаешь в серый мир быта: "Аптека. Улица. Фонарь" и стадо пьяниц под балконом. Совершенно иные лица, иная игра, иные акценты. Словно и фильм ни единой стороной не относится к слову "Россия", а если и касается кончиком пальца, то только к 19 веку. "Оттепель"? Не слышали. Слишком поздно. У вас капель, у нас - метель. Одним словом, сплошная история. К слову, где Земфира - там всегда история.

Любой стремный телеканальчик и не менее стремный журналист расскажет вам содержание фильма, так что не буду даже начинать. Автор сего обзора имеет возможность посмаковать полюбившееся ему - слава Господу, не зацензурят. Советую для объемного чувства все же посмотреть нетрезвую (от радости?) исповедь героев фильма - на телеканале "Дождь".

Эстетика, судьба, тайна, легкий разврат... Типичная Литвинова, а не лента. Придраться можно лишь к излишней экспрессии (ах, эти тонны восклицательных знаков!!!) и пунктуационным огрехам. В остальном - изумительно тонкое киночтиво. Радуется глаз, радуется слух, радуется, потому что свое, родное, российское и, что главное, талантливое. Картина впитала в себя Литвинову, как губка. Она "кричится" во всем: фразах (кино - немое, и хорошо, так как голоса у актеров совсем не актерские), психологии, поведении героев, даже в их жестах. Трясти указательным пальцем, идти покачивающейся походкой, осторожничать, прятать деньги под подушку, жать женские руки, - Рената это действительно может.

Стоит отметить особую атмосферу. Нет, не атмосферу какого бы то ни было века. Все, что мы видим на экране, так похоже на сон. Потому что сон сам по себе мало имеет оснований, поэтому, просыпаясь, часто ворчим: "Какой же бред приснился". Тут же вовсе не бред - мечта. Сон любящей помечтать девушки. Ночь. Поезда. Странные женщины с косыми взглядами. Кондуктор-водитель-девушка, останавливающая транспорт на аразветакаяесть-остановке. Внезапная доброта вроде бы суровой дамы С. И действительно, Любочка - главная героиня - в конце фильма засыпает. Ей хочется быть во всех платьях из коробки, настолько они ей понравились. Юна, мила и в действительности не существует. А может, это Рената из детства-юности, когда мечты - лишь о платьях и принце, когда выдуманные истории и бабушкины духи...

Как я уже говорила, лица в картине - иные. Терехов, издали напоминающий Паттинсона. Никак не сочетающийся с реальностью, в которой он оказался застенчивым юнцом со смешным голосом. Инжиневская - словно сбежавшая из старых шедевров мировой классики. На самом деле же уверенная в себе женщина, хотя и не лишенная сентиментальности. Дапкунайте - батарейка "Энерджайзер" (простите за изысканное сравнение), хотя в фильме она предстает в апатичной роли загадочной проводницы. Сати - дама-разврат, просто взрыв, а не персонаж, но ведь, наверняка, верная жена Спивакову. И, конечно же, Рената - дама с пистолетами, очаровательная до мурашек в глазах (хотя, может, они от страз на платье?), тискающая бездомную собаку, словно пистолетов и не было - вот она, настоящая. Надеюсь, пса они покормили.

И над всем великолепием звучат чудеса рук Земфиры Рамазановой, перемежающиеся легким джазом. И ни единой погрешности. Музыка, как говорится, влитая. Федор, Курт Земфире не чета, теперь знай. И лента этому доказательство. Как предположила Рената, "нетрезвая от радости", пойманная на лестнице (если я ошибаюсь, пните), у Земфиры на классическом поприще большое будущее. О любимом композиторе Литвинова говорила много, потому что, как известно, у нее что ни мысль, то заканчивается словом "Земфира".

Фильм, снятый для вкуса. Со вкусом. И смотреть его стоит персонам таким же. Иные могут скривиться и посчитать за блажь для элиты. Даже если картина и блажь, то очень красивая блажь. Всем бы "блажям" такими быть.

Леди Абсурд

Дневник: "Слишком"

Открыв глаза утром, чуть не стала свидетелем смерти близкого человека. Я уже потеряла одного, в детстве, и тогда бежала в скорую, потому что не было телефона; мать спасли, а вот другого человека - нет. Побежала на кухню, вызвала скорую, хотя практически не соображала, да и уши были заложены. Легла на стол и потеряла сознание. Мать вокруг бегает, что-то просит, а я не слышу и не могу встать, хотя пытаюсь идти, но снова падаю на стул. Легкие сводит, воздуха нет, свет в глазах погас. На голове словно бетонная плита. Скорая приехала. Все остались живы. Состояние сменилось холодным разумом, даже жестокостью, психозом. А после я свалилась в кровать с лихорадкой. Давление по нулям - напоили таблетками. Осознав, что все в порядке, уснула на пару часов. Без понятия, что происходит. Писала про кровь из носа - на следующий день хлынуло, полчаса без остановки. Писала этой ночью про вызов скорой и отходной синдром - уже сегодня сама звонила "03". Я бросаю. Есть потрясающая идея написать про любовь погибшего человека к живому, но боюсь, умру на следующий день. Что случилось два раза, случится и в третий.

Дневник: о черствости, теориях и Р&З

Перебиваюсь с My Personal Murderer на Type O Negative. Короче, настроение у меня загробное. Вернулась с концерта и задумалась о собственных текстах, в том числе о фанфиках. "Что за, мать его, плевки в литературное пространство?" - помыслила и решила написать настоящее, истинное, родственное душе. Вручить сердце. Сюжет не придумывала - он пришел сам, пожал руку, сел, стал показывать картинку за картинкой, и понеслось. Так родилась "Агония". Она для меня настолько реалистична, будто я была свидетелем событий. Я даже не считаю это вымыслом, остановлюсь на понятии "призма моего восприятия". Вот это все, буквы, образы - та самая "призма". Наверное, ничего роднее более не выйдет. Да и кому это нужно? Тем, кто обвиняет меня в черствости? Смешно: "Я буду обожать ваши тексты, но к вам не подступлюсь, потому что вы сухарище тот еще". Ладно, у сухаря есть сердце. Ладно, сухарь его добровольно вручает. Каждому. Но доля потенциальной истины в этом есть: тексты лучше меня. Одним словом, отдала остатки сердца, а получила морозную тишь - и даже собака не залаяла вдалеке. А еще столько пересудов - надо ли отождествлять автора и его тексты. "Это самый глубокий портрет". Вы сомневаетесь?

Морфей накурился и решил устроить мне трэш-марафон. Поэтому сегодня во сне я побывала Ренатой. Не было ничего фантастического. Я просто чувствовала ее боль, она задыхалась, бешено колотилось сердце. А я ничего не могла поделать, потому что я - это она. Короткая такая сцена, но хватило. И ведь уснула без единой мысли. Они построили дом в моем подсознании.

Случайно нашла на фото с Ренатой свое лицо. Я заметно отличаюсь от типичной русской девушки, так что спутать нельзя. Буду считать это совместной фотографией. И хвалой собственному зрению. На этом и порешим. С восторгом перебарщивать нельзя, а ведь его практически требовали после концерта Земфиры. Визжать - не всегда умно. Главное - поняла многое. Мне кричать о том, что я поняла?

О восприятии отдельно. Путь до Москвы был богат на разговоры, как и вообще любой путь. Я пыталась донести одну из своих теорий. А заключается она вот в чем. Есть три стадии восприятия реальности:

1. Человек видит березу и думает: вот листья, ствол, символ России и проч.

2. Человек видит березу и думает: вот листья, ствол, а с чем же ее сравнить? Вот поезд мчится, а березы словно танцуют вальс, кружатся в танце. Словно хрупкие девушки в белом.

3. Человек видит березу и думает: в закате шевелюра березы маринуется, опускается в красное вино... И чувствует, что засело, а что засело - пока не вытащить, не распознать.

И вот я прошла тернистый путь от 2 к 3 варианту. Не стала придумывать, сравнивать, а стала видеть сквозь "призму", сразу художественное. И от этого психика просто вопит, потому что устает - не особо ей хочется так видеть вроде бы простую действительность. Если на 2-й ступени человек сравнивает березу и девушек, то на 3-й метафоры переходят некую грань, становятся более тонкими и человек не сравнивает, он видит, что береза маринуется в закате. И говорит сразу: "Береза стоит в соусе из красного вина", на что получает косые взгляды.

О музыке. Мое творчество эклектично. Часто без музыки текст нельзя понять полностью. Я и читаю с музыкой. Например, "Мы" Замятина не представляю без Abfahrt Hinwil. Читала и испытывала восторг, потому что музыка попала в самую цель. И это великая удача - найти подобное совпадение. Некоторые музыкальные исполнители подарили с помощью моих головы и рук этому миру много прозаических произведений. С детства представляю под песни видеоряды, то есть, прослушав композицию, могу сказать кучу ассоциаций, в том числе литературных. Помню, сравнила "Рождество" Набокова с "Волшебным садом" Равеля. Преподаватель не понял, сказал "Фи, беллетристика" и вручил мне мой анализ, держа двумя пальчиками. Я выбежала из аудитории и сразу бросила листы в мусорное ведро. Нашелся человек, который достал его из мусора и оставил у себя, потому что посчитал текст ценным. И так всю жизнь: "не тем способом", "не знаете русского языка", "так нельзя было делать", "вы сами поняли, что сказали?"... И вы еще спрашиваете, почему я не люблю людей и университеты?

Я как-то упоминала, что составляю список идей и их реализовываю. Вчера реализовала сказку, а их я не пишу вообще. О великане и современности. Текст очень мал, но невероятно сложен, даже для меня. Мозг скрипит, когда я пытаюсь его проанализировать, сказать что-то осмысленное. Глубочайший подтекст с несколькими слоями - в крошечном кусочке. Откуда идея? Привиделось однажды, не помню - где и когда. Просто вижу куски фильма, пытаюсь соединить. Главное - мысль актуальна для моей жизни. Вкратце. Легенды передают легенды, но я показываю, что субъектные легенды живы и одна из них оспаривает рассказанную легенду. Значит, по логике - сказанное верно. Только вот один субъект видит все иначе. И за читателем встает выбор: то ли верить, что великаны не существуют; то ли верить в то, что они существуют, но говорят неправду, устаревшую правду; то ли верить в то, что все сказанное ими - правда, а истина лишь видимость, взгляд на правду художественными глазами. Не только реализовать - еще увидеть и разгадать.

Все проблемы люди обычно списывают на одиночество... Я вот думаю, а к кому идти? К тому, кто считает черствой, швыряющейся острыми шуточками? Что мне "не я" даст? Лишнее обвинение? Упрек? Будет "не я" так же видеть язык, бросать сердце, которого якобы нет, к чужим ногам? Будет жить чужой жизнью, вместе со мной? Будет поклоняться изощренным для общества идеалам? Будет видеть березы в вине? Будет строить теории и верить в них, как в Господа? Ответ созвучен первому слову в этом предложении.

Натальная карта тут прошептала: "Если у вас день прошел не героически, значит прошел он зря". А ведь правду шептала. Как творческая персона, склонна к гиперболизации событий. Вспомнила, как читала о Земфире. Берут интервью. Рената должна ей помочь с инвентарем, но, видимо, забыла к чертям. И Земфира говорит, что, мол, наши пути с этим человеком разошлись. Не стерпела поступка, хотя могли быть разные обстоятельства. А что мы видим сейчас? Взгляды... Вот они никогда не врут. И смешно за них, и радостно. Словно о родных думаю.

Почитала пару постов одной умной личности. Все ничего: грамотно, что главное. Но столько кокетства с самой собой - это надо видеть. Датчик "кококо" шкалит. Авторская модальность, будь она неладна. И ведь хочу написать о ней осознанное, но руки не доходят. Так вот, модальность там пахнет розовым зефиром, в который перебачили ароматизатора.

О снах. В дополнение. В полусонном состоянии я часто размышляю - "сплю и не сплю, а во сне вижу". Забываю, естественно. И часто накрывает какой-либо мыслью в реале. И сейчас у меня сильное чувство груза вины. Вижу смутные нити, а в точности не могу понять, куда и откуда они ведут. Так же и с субъективной красотой. Бывает, что-то нравится до одури: как мне, например, косое солнце. И тут, опять же в пути, мы намыслили, что нравится нам то, что снилось. А ведь действительно, во сне у меня странное освещение, будто солнце у горизонта. При лицезрении таких вещей в груди теплеет. Словно ты нашел, что искал. Вернулся домой. А как иначе объяснить, что такое красота для мира? То, что миру когда-то приснилось: природа, женщина, мыльные пузыри и уродливое дерево на голом холме.

Теперь я знаю, почему не пишу ангстовые рассказы с психологией, чтоб героиня(ни) страдали, как героини моих фанфиков. В любом случае я бы надела что-то на себя, писала не о них, а о себе. В фанфиках меня нет абсолютно, вот поэтому они привлекают меня больше. О себе писать что-либо художественное не хочу. Могу взять некоторые реалии из своей жизни, но чтоб героя заменять собой... Это же пошло. Так что даже Миза - не я. Я не чувствую с ней родства. Всего лишь персонаж.

Тихо. Сам с собою. Я веду беседу. Хотя настроение уже лучше. По крайней мере, в ушах Poets Of The Fall. Что ни исполнитель, то период в жизни или какая-нибудь трагедия.

Когда я перестану ждать и начну жить? Хочется стучать себя по губам, когда начинаю что-то ждать. А все потому, что не получаю желаемого и впадаю в глубочайшую депрессию. Фрустрация правит моей жизнью.

Соврала я немного. Есть персонаж, который мне близок. Герой рассказа "Звезды", тот самый писатель детских рассказов, самый одинокий человек, живущий в прошлом, у которого был Учитель - потерявшийся человек, после погибший. Вообще отношение к творчеству меняется. Воспылала некоторой любовью к своим якобы стихам, озвучив их. Рассказы озвучила, но стихи смотрятся лучше. Все есть в моей группе, в аудиозаписях. По крайней мере, я двигаюсь, не сижу на месте.

А перед глазами океан людей и голос Земфиры над его гладью. До сих пор это необыкновенное чувство в груди. Как его описать? Признаю свое бессилие - не русского языка. Описать невозможно. Главное, что оно есть и никуда не уходит. Я там. И не хочу возвращаться.

Одна из парашютистов (отчет о концерте Земфиры в Москве 14.12.13)

- Почему всегда после концерта Земфиры я вижу парашютистов?

- Где? Что, ты и в прошлый раз их видела?

Рассказываю, как после концерта в Ярославле над нашим автобусом - домой - кружил парашютист, пролетел прямо над крышей, низко, к Клязьме, а его собрат побоялся, видимо, и решил остаться над полем. И вот опять вижу из окна электрички: у самого горизонта, в совершенно незнакомом и неизвестном мне населенном пункте, над крышами домов летает новый купол, купаясь в румянах начинающегося заката. Показался на несколько секунд и скрылся. А моя душа осталась лежать на розоватой парусине, вверх лицом. Осталась смотреть, как облака становятся сизыми и над белоснежными просторами с островами из уставших крыш загорается диск копейки луны.

Я особенная. Эта толпа, ведущая к ней, ничего не значит. Прислушиваюсь: пустые разговоры, молодое веселье и знание дороги (наверное). Точно - ничего общего. Разве что, гололед под ногами и ветер в уши, от которого они готовы отвалиться уже хрустальными. Безликая толпа спин продолжает свой путь. Светло-кофейный помпон моей шапки для пятилетней качается в такт шагам. Оковы темного ветра крепчают.

- Оказывается, Рената стояла совсем рядом. В метрах пяти-десяти, - убираю взгляд с фотографии, подпираю щеку рукой и вздыхаю. - Это самый большой fail в моей жизни.

Ярославские очереди больше, чем в Москве. В тему вопроса "Какой город вам больше по душе?" Завидев пенал из хохломы, для светящихся браслетов, охранник предполагает, что это бомба. Смеется. Бежим по зову сердца. Куда? Логика в ГЦКЗ "Россия" теряет свои силы. "Не знаю, - машет она руками. - Но продолжайте бежать. Знаете, в Москве вообще принято передвигаться бегом".

В машинах, стремящихся вон из обратной толпы, гремит "Без шансов". Да что же вы окна не открыли, граждане? Где ваша сознательность? А вот вам и пробочка от нашего потока.

Конец танцпола. Общество слишком разное: разве так бывает? Девушки в парах держатся за руки. Школьницы совсем. Прошла седая старушка с внучкой. Женщины за сорок. Что дальше? Младенцы? Они - точнее, он - кстати, был. Видеоряд, снятый Литвиновой на "Кувырок". "Господи Боже, а конец-то трэшовый", но меня слышно с трудом. Трибуны - для вареных баклажанов. Почему нельзя каждому крикнуть в ухо, разбудить?

Первые песни. Страх, перемежающийся восторгом. Страх - за голос Земфиры, за ее слова, полные намеков на прощание. И шуток. Но все равно горько. Горечь сменяется сладостью от видеорядов, попадающих в самый центр сердца. Дрожат колени. Это рушатся латы. Кажется, если я сделаю лишнее движения, меня предадут костру. Хороший такой костер, под магию ее песен.

Совсем не жалко, что места наши в конце, где свободы предостаточно. Можно лечь - и никто не наступит. А ведь было желание.

- Как ты хочешь сфотографировать?

- Чтобы "Земфира" была на пульсе. Там ей самое место.

На трибунах зажигаются огни. Начинают движение. Живы. Жаль, я не могу быть одной из этого волнующегося океана светлячков - нет фонарика на телефоне. Правда, есть светящиеся браслеты, которые к концу выступления превратились из желто-салатовых в желтые, в цвет бумажной ленты на запястье.

Пространство окрашивается то в синий, то в зеленый, то в фиолетовый. Меняет цвет наших лиц. Совсем рядом "рубятся", трясут головами даже не парни - мужчины.

- Есть ли счастливее лицо в толпе, чем лицо Ренаты? Вот как должно выглядеть счастье.

"Старое" поют все. У всех, определенно, есть слух. На пол крошится камень, но никто не видит. И слава Богу, я с собой - лицо в лицо. "Слышишь меня? - мысленно кричу себе. - Ты пишешь о ней. Ты обязана знать о ней все. Встань на ее место хоть раз". Начинаю петь каждую песню. Пальцы ныряют в плотное пространство, скользят вместе по клавишам. "Чувствуй. Вот так. Странно, что ты не сделала так раньше".

Эскалатор бодро скандирует "Без шансов". Срываю последний голос. Овации - из рук в руки. Исчезают за пределами людских линий. Невыносимо хочется петь, спускаясь в каменное нутро кита под названием "метро". А вы видели вагоны, полные исключительно фанатами Земфиры? Да, прямо до потолка?

Лопнуло. Взорвалось. Рассыпалось. Закрываю лицо ладонями. "Это бывает лишь один раз. Один раз в жизни. Один раз. Один". Обнимаю за плечи, качаемся в такт.

Трибуны дрожат красно-белыми бумажками, на которых явно что-то написано. Только после фотографии сказали, что расшифровывается сие послание, как "Земфира, мы тебя бесконечно любим". Люди у сцены поднимают красные сердца, после бросают их вверх - я бы тоже так сделала. Зачем мне сердце? Пусть оно лежит возле ее ног. В куче иных.

Душа бьется в истерике. Начинаю кружить, как тот парашютист. Расставляю руки в стороны, опускаю взгляд на гору уже ненужных лат. Сейчас мне не нужна защита. На ресницах застыли крупные слезы - огни трибун превращаются в звезды. За спиной школьница рыдает в кулак. А чем отличаюсь я?

Шестнадцать песен. Моя новая волшебная цифра. Шестнадцать песен, чтобы понять то, что не удавалось понять двадцать три года. В ее глазах тоже слезы. Нет, это не прощание. Ну, что же ты делаешь? Скажи, что это не все.

Я одна из... Так точнее. Так надо говорить всегда. И нет былых проблем. Нет людей, портящих настроение и жизнь. Нет сомнений. Нет попыток сбежать. А бежать-то и некуда.

Луна следит в окно. Луна в радужном ободке замерзших стекол. Рисую "Z". Пытаюсь успокоить рыдающую душу. Заполняет всю меня и еле заметно колышется. Точно не от холода. Я-то знаю, что за причина.

Она падает на руки. Если бы от нее можно было оторвать кусочки, на сцену она бы не вернулась. Но бисы бесконечны - зовем мы долго и отчаянно. Скандируем. С топотом. Не хотим уходить, и пусть она об этом знает. Уходим лишь после того, как начинают спускаться осветители и "добрый дядя" говорит, что, мол, люди, имейте совесть, все было отлично, все довольны, так что гудбайте, но не забудьте прийти еще. Но это будет потом.

- Смотри, ты так хотела "Лампочки", а она их спела. Чудеса.

- Это, конечно, объясняется логикой. Но буду верить, что это чудо.

Картинка на экранах меняется: Ракета, Бро и Лука. Она - в платье из черных страусиных перьев - раскрывает тайну проекта: семейный, рядом племянники Артур и Артем, давняя мечта, "Мальчик" и "Лампочки". Все так мелко по сравнению с Этим... И да, мы ни капельки не сомневались.

Рената, Земфира и монтажер. Смеюсь: "Наконец-то их уговорили сфотографироваться вместе. Но мужик явно лишний".

Представляет команду по географическому принципу. Вдвойне приятно знать, что в команде Земфиры есть наш земляк. Ги-та-рист! И нельзя не сказать с довольной улыбочкой, что Владимирский край богат талантами.

- Думаешь, я просто так, стояла и слушала? Я говорила себе: "Вот так надо творить. Вот так надо творить тексты. Словно в последний раз, с бьющимся сердце в руке, давящим на пальцы".

На сцене грустный взгляд. Букет и гитара - в чужие руки. Берите. Не могу больше. Хаос ее волос окрашивается в синий. Исчезает в темноте закулисья.

Город зажигает огни. Склеивает разбитые сердца. Спешащие не по делам.

Дневник: "О психотерапии, Р&З, любви и литературе"

Опять не спится. Выстраданное кофе вернуло буйной голове ясность. Истерику как рукой сняло, а все потому, что хозяйка истерики этой признаваться не хочет во многом. Не в плохом, не в хорошем, а просто в факте чувства. Теперь скучно, грустно и совестно. Все вроде бы встало на свои места, только ощущение, будто не проснулась, а из могилы встала. Вселенское безразличие положило на плечо свою ледяную ладонь. Вернуть бы тот покой, тот дзэн, который был несколько дней назад - нет же, сердце пустилось вскачь, разум махнул рукой, а на костях души стала плясать совесть хрен знает по какой причине - перед собой. Да и причины эти легко отыскать: хочу многого, получаю шиш и ничего сверхгениального не пишу, хотя это мне по силам. Что только не подумает человек, привыкший к одиночеству. Только кто послушает его в случае, если откроет он тайну бытия? Когда-то сочинила афоризм: "Если бы я узнала тайну бытия, то молчала бы до конца дней своих". Вот и молчу. Так, пописываю бесформенное нечто, претендующее на форму. Где мои философские изыскания, от которых душа рожала по несколько томиков Чехова? Господи, вспомнила тот величайший тест, который сказал, что я подавляю собственную личность и первый признак того - интеллектуальность. А что, я признаю это: ломка себя - привычное явление. Устала быть злой - а стану-ка я добренькой. Идиотизм. Ничего не вышло - сущность моя иная, к добру никоим боком не относящаяся. Конечно, скучаю по изливанию на чужие мозги различных умозрений, от которых эти мозги плавились, открыто заявляя, мол, хватит выставлять нас тупыми. И в этом я находила свой кайф. Надо же как-то развлекаться. Можно вот, например, попечатать вслепую сей замысловатый бредок. Короче, аллес гуте вюншен. Лирика закончена. К делу.

Население тут завалило меня вопросами о Ренате и Земфире, будто я их сваха. До смешного. Дорогие мои, хорошие, я знаю ничуть не больше вашего, просто обладаю логикой. Я даже интуицию приписываю логике. Здесь увидел, там подсмотрел - вот вам и доказательства. Некоторых от позитивизма прямо плющит - рычат, что, мол, клевещу на сию пару безбожно. Господи, да зачем мне это нужно? Вижу, люблю, прикасаюсь взглядом и даже молюсь, как за своих близких. Смешно будет, но скажу. Для меня есть два оплота вселенской прочности, два стержня: коты у приятелей и союз Ренаты и Земфиры. Если коты живы, если союз прочен, то все в этом мире в порядке. В ту пору, когда я еще знакомилась с информацией об их паре, нашла я статейку одну - до сих пор храню в сердце. Наверное, с нее и все пошло-поехало. А причину моей одержимости скажу. Мне до жути нравится раскалывать психологические орехи, как я их называю - сложные задачи, в которых мало доказательств, где надо усиленно мыслить. Голова моя сама находит подобные ситуации и начинает рыть то, что ей поможет эту загадку разгадать. Загадку Ренаты и Земфиры я разгадала. Может, поэтому тексты о них пишу без прежней страсти, НО зато с уверенностью, что все у них будет хорошо.

Самой большой загадкой в моей жизни, великим паззлом, который все же собрался, оказалась моя внезапная любовь. Сейчас я даже могу сказать, что любящий человек - сверхчеловек, чуть ли не провидец. По крайней мере, я открыла в своих способностях новые отсеки, а интуиция вообще визжала свиньей Касперского. И часто вспоминаю слова Ренаты, что, мол, если вас полюбит человек с сильной энергетикой, то спастись не получится - и вы тоже влюбитесь. Вот так и произошло в моей жизни. Я, сухарь эдакий, влюбилась первый раз в жизни. Думала, что летит кукушка. Объявила психике бой - и такое возможно. Сны кричали, тексты кричали еще громче... И не выдержала. Зато счастлива до сих пор уже более двух лет. О нас можно написать отличный роман, где день на день не похож, где много сумасшествия и боли. Может, что и напишется, если не забуду к старости.

Ах да, у меня же психотерапия самой себе. Когда она закончится? В общем, записала я припев "Риголетто". После "Вечного возвращения" в самый раз. Спела, прослушала. Ожидала худшего. Слух есть, а тихо так, потому что стенки тонкие и дома толпа народу. Вообще странное чувство, когда что-то у собственной персоны нравится. Так вот, озвучка стихотворений - некоторые стала даже любить, а ведь и за стихи не считаю. Так, помесь акмеизма и футуризма на постмодернистский манер. Кстати, мои выступления слушает только один человек, и даже я "Мы разбиваемся" пела. Честно, не пела никогда вообще. Чтоб серьезно. Были завывания под мытье посуды - не более. Может, у меня есть и в пении крошечка способности? Буду себя тешить - а вдруг на самом деле имеется?

В последнее время все чаще упоминается в нашем разговоре пьеса Булгакова о Пушкине. Нет, я не сравниваю себя с ним. Скорее, я в положении главного героя "Человека в черном". На костер меня из-за текстов не для среднего ума тащить не стоит. Да, я считаю свою литературу художественной, близкой классике. Но чем она наносит вред? Совсем наоборот - тревожит гибкие умы, которые ищут, пытаются разгадать, поэтому расспрашивают часто. Вся эта ситуация многим не нравится, и я даже не знаю, по какой причине. Даже предположить не могу... Из-за любви к языку и литературе, кхм?

Что-то я окончательно развинтила свою душонку - ничего серьезного. По возвращению с концерта Земфиры 14 декабря возьмусь за ум - вернусь к сценарию и роману. Если написала, что вернусь, значит точно не вернусь. Что за натура, а.

Я отлично понимаю, что вот оно, мое "пыльное счастье", что им надо довольствоваться, но напоминаю себе Бунина, который от скуки с ума сходил, поэтому тексты свои писал даже под пулями. И влюблялся, деньги проматывал, всю Нобелевку прокутил, шельмец. Ох, как же я хочу окунуться головой в начало 20 века, хочу есть красную икру ложками в ресторане на Тверской, пить с Шаляпиным и ругаться с Гиппиус. Вырвала бы ей все космы. Во времена до революции, до эмиграции величайших умов. Мне даже поговорить не с кем об этом. И без этого я своей половине прожужжала все уши с данной темой. Бывает, накроет, болтаю без остановки, целый монолог, метафоры и образы летят. Потом сходит пелена, и не помню практически ничего из сказанного. Вылитая сумасшедшая. Да, живу там. И не хочу возвращаться.

А когда приходится возвратиться, пишу, отчасти схожее с литературой моего любимого времени. Без остановки. Пока не иссякнут идеи и нервы. И затихаю, как сейчас. Надо сделать глубокий вздох, наполнить легкие чувствами. Надеюсь, ими станет Москва.

Читаю Платонова. Перечитываю "Котлован". Ужасы - ночью свело страхом душу. Боялась засыпать. А ведь я еще до связки гробов не дошла. Очень ценю его идеи и язык. Скажет так, что челюсть отвиснет. А всего два слова: существительное и прилагательное к нему. А ты покорен уже, куда там до говорящего медведя. Как же Платонова не ценили, зеленая обида. Совестно перед нацией - вот за что ей надо в рожу плевать. Хочется после за Андреева взяться, перечитать, но как вспомню, что его Розанов дерьмом из ушата поливал - опять совесть гложет. Да и в бумажном варианте его у меня нет. Камю (из-за него я и взяла такой ник) и Оруэлл - ждут, но в любом случае прочитаю всех. Даже обидно, что у меня так мало новых книг. Хоть Розанов и говорил, что книга на то и книга, а не водка, чтобы дорогой быть, но денег у меня не вагон. Поэтому люблю лишь уютные и дешевые книжные. Приеду из Москвы, ринусь электричкой в другой город, и там куплю кучу классики, забью рюкзак. Боюсь, от восторга свалюсь со ступеней. А от предвкушения сего события даже дыхание перехватывает и жить хочется. Абсурдовские приоритеты. Купим книжек, посидим в уютном кафе, выпьем латте, побродим по деревенским улочкам в центре города - как же они мне нравятся. Высотки, высотки, а рядом деревянные дома с палисадниками. Живописно до холодка в груди.

Вот и скоротала я ночь. Утро. Ветер. Снежная мука в лицо. День уйдет на подготовку к поездке, к очередной мечте. Не отчаивайся, я.

Обзор на "Вечное возвращение" (реж. К. Муратова)

"Вечное возвращение" - фильм, который Муратова не могла не снять. Он представляет собой дань кинематографии, современной - в частности. Дань с печатью имени плюющей каждому в тарелку Киры Муратовой. Работа - не просто повторение реализации "вульгарного анекдотика", хотя это именно и бросается в глаза, за ней стоит гиперболизированный, доведенный до пощечины, оплеухи, пинка, если хотите, марш на похоронах прошлого, полного шедевров и мастеров. Не зря упоминается, что режиссер материала скончался. Похоронный марш хрипит, но играет. Горло музыкантов сжимает веревка современности, где на первый план выходят финансовые отношения. Плачущие давно сгинули вместе с режиссером - вместо них стоят мещане с желанием выделиться, алчные персоны и сценаристы, работающие на массу.

Муратова собрала любимый актерский состав, чтобы вынести приговор современному искусству, сказала последнее слово. Не стала идти за зрителем, вытирать ему сопли-слюни, была верной себе до конца: во всем хочется найти смысл, но не видишь смысла. Кажется, что это череда кинопроб с актерами разного уровня: от откровенных бездарностей до вполне сносных. Причем молодые актеры выглядели в "картинке" хуже всех. До такой степени хуже, что зритель невольно желал, чтобы вся эта начертавообще-вакханалия закончилась. Только вот сцены, те самые пробы, не полностью идентичны. От эпизода к эпизоду мы узнаем новую деталь: задумано ли так или актер решил добавить личного? Личность человека, а не актера, перекрывала сказанное им, подшептывала, что каждый в этом мире хочет быть главным героем: "а чем я плох?" Кроме темы пародии, эгоизма, алчности и мещанства, читается одна из самых главных нитей - нить одиночества. Как мне кажется, она больше всего представлена в эпизодах с Литвиновой. Она, кстати, у Муратовой всегда "одна": ее героиня уверенно кочует из фильма в фильм. "Вечное возвращение" переплетается с "Два в одном" именно литвиновской игрой. Нельзя даже назвать это игрой - "муратовская ипостась". В этой самой "ипостаси" много личного, трагикомического, то, что жаждет зритель. Муратова словно знает предпочтения той публики, которой нужна Рената. Не видели игру на инструменте? Пожалуйста. Быт? Вот вам и быт. И нельзя найти грань, которая разделяет "ипостась" с настоящей Литвиновой, потому что чужая душа - потемки. Несмотря на желание муратовой показать изнанку съемочного процесса, вызывающую у нас эмоции от презрения до отвращения, героиня Ренаты - а играла она и в том числе себя - получилась самой яркой и живой. Предположу, что многие ждали в процессе просмотра фильма только ее. И дождались. Лежащей. В черно-белом свете. Словно в кадре старого фильма.

Музыка, которая сопровождает действие, прочно слилась с черно-белым фоном, который Муратова обычно ставит из-за нежелания работать с осветительными приборами. Черно-белый цвет - это уже история, что сразу заметно, когда картинка прыгает в цветность. Мы возвращаемся в мелочный быт закулисья, когда смысл не понят, денег вечно не хватает и хочется поржать за спиной.

Муратова сама же и развенчивает свой фильм, предугадывает то, что может сказать как зритель, так и хищный кинокритик: все это говорит человек, чувствующий, но не ведающий - потенциальный спонсор. Среда обитания подобного сорта людей подчеркивается самоваром и баранками. Насмешка?

А вечно что? Раз мастера канули в небытие смерти... Конечно, музыка. Не та вульгарная песенка, которую напевали герои. Музыка Петра Лещенко - мастера. Из того времени, когда создавались шедевры, когда деньги не ставились на первый план, когда искусство было истинным. "Риголетто", песня любви, вечно. Как и само чувство, которое переживет любую картину.

Возможно, что синие занавески - это просто синие занавески. Одно лишь ясно: болит. От чего? От обиды. На ТАКИХ людей.

Как написать... фильм? (статья)

Наверняка, вы сталкивались со словами: "Испытываю полное погружение... Читаю, словно фильм смотрю... Ваш текст - 3D..." Если не под собственными текстами, то точно под любимыми работами иных авторов. И невольно можно задаться вопросом: "Что сделать, чтобы текст стал таким же, чтобы избавить его от голого сценарного скелета?" Иначе - "Что именно добавить и в каких пропорциях, чтобы читатель вынырнул и вновь захотел утонуть в вашем тексте?"

1. Снимать "фильмы" всегда и везде. Для начала можно ограничиться небольшими роликами, например - клипами под любимые песни. Нет видео? Ну, не сняла группа. Не вопрос! Закрываем глаза и начинаем фантазировать. Где можно придумать фильм? Везде: в очереди, в пути, перед  сном. Лишь бы вам это нравилось, а позже - перешло в привычку, да в такую сильную, чтобы вы захотели некоторые фильмы перенести на бумагу. А вот дальше встанет проблема:...

2. как переносить, чтобы читатель ощутил полноту картины? Запасаемся средствами: читаем художественную литературу, замечая, как автор переходит от сцене к сцене, смотрим ролики, фильмы и отмечаем особенность съемки: здесь замедленная, а тут мелькание кадров, интересный ракурс, пейзажные вставки. Применяем "средства" к собственным фантазиям, то есть представляем, что у вас в руках камера, сценарий - ваш (не придется ни с кем выяснять отношения), вот вы и легким мановением мысли орудуете, снимая очередной фильм. Главное - не надо монтировать. Все готово сразу - память оставит в себе самое яркое. Но, спросите вы, а как строить текст?

3. Теперь никто вам не указ (если вообще кто-то был им). Вы - "червь и Бог" процесса, так что вперед! Отбрасываем читательские ожидания и пишем то, что желает душа. Думаете, не так это и важно? Важно. Потому, что творчество должно приносить удовольствие и ни в коем случае не должно походить на вынужденный труд (вот почему стоит сжигать за вымученные тексты, особенно макси). Запоминаем, что текст, написанный в любви, любят больше, чем канонную ледышку. Протестуете? "Холодную" работу видно сразу - это чувствуется сердцем, а его нельзя обмануть. Набираем в легкие свободы...

4. и пишем. Покалякайте пока на бумажке, а я начну из-за классического угла. Как сделать ложь правдоподобной? Просто - добавить в нее каплю правды. Тогда поверят все. К чему я это говорю? К тому, что теперь наш текст будет содержать не только вымысел, но и правду. Вот почему так полезно наблюдать за людьми, отпечатывать фотографической памятью отдельные кадры реальной жизни. Как делал это Алексей Арсеньев, герой нобелевского романа Ивана Бунина? Поглощал собой: и собачку с бантом на голове, и нищего возле церкви, и вокзал губернского города. Как известно, прототипом героя был, конечно же, сам автор. То есть он приоткрыл завесу тайны, поделился секретом творчества. Почему бы не воспользоваться, если есть возможность и желание? Я бы посоветовала каждому читающему сей незамысловатый текст, сделать роман "Жизнь Арсеньева" настольной книгой, особенно жаждущим - Библией. Вдогонку можно утонуть в "Словах" Сартра, тоже нобелевском произведении. Чуете намек? Не чисто мои предпочтения - отмечено знаком мирового качества. Да и темы данных шедевров схожи: становящаяся жизнь гения.

5. Угол позади, встаем на путь собственного творчества. Как человек познает жизнь? Правильно, через ощущения, рецепторы. Вот на них, прежде всего, и стоит работать тому, кто решится пользоваться фильмотворческой техникой. Обилие лексики должно окутывать читателя, воздействовать на:

- глаза: яркие цвета, оттенки, текстуры, узоры, разнообразие света, четкость линий. Совет: просмотрите палитру цветов, картины великих художников, почитайте Пришвина (совет Константина Паустовского, а не мой).

>> Вы художник.

- слух: шепот, шорох, шум, гам, крики, мелодии, скрипы... Для начала хотя бы продолжите этот список. Вспомните самые шумные и тихие места. Что нарушало тишину?

>> Вы музыкант.

- вкус: сладкий, горький, интригующий, островатый, пряный... Да, да, продолжите. То, что вы чувствуете, должен чувствовать читатель. Отметим, что характеристики могут содержать субъективную оценку ("интригующий"), не только фактическую. Попробуйте приготовить что-нибудь умопомрачительное, от чего ваш язык-мозг удивится. Если нет возможности, ответьте, почему же вам нравится эта прекрасная вкусняшка, которую ели накануне. Что в ней особенного? Как бы вы ее разрекламировали?

>> Вы кондитер/повар - по выбору.

- нос: не поверите, но сюда можно перенести слова из раздела "вкус", потому что запахи могут быть и горькими, и сладкими. Больше внимания на природные: земли, соснового леса, дорожной пыли, реки, дождя. Умение различать в парфюмерии ноты или хотя бы ингредиенты - тоже очень важно.

>> Вы парфюмер.

- ощущения: тепло, холодно, больно, неприятно, колко... Слова, конечно же, взяты в основном значении. Вспомните самое холодное и самое жаркое место, где вы бывали. Что больше по душе? Почему?

>> Вы нерв.

- чувства: радость, обида, злость, гнев, уныние... Очень кстати почитать Пола Экмана или посмотреть сериал "Обмани меня" ("Lie to me"). Запомнить выражение лица при каждой эмоции - в жизни тоже очень пригодится. Главное в нашем деле - уметь воздействовать на эмоции читателя. Читатель плачет и смеется вместе с автором. И чем сильнее эмоция, тем чаще он будет возвращаться к вашим текстам. Поэтому полезно создавать подборки любимой музыки одной эмоции, чтобы питаться этим во время творчества.

>> Вы сердце.

6. Предположим, что мы прочли достаточно художественной литературы, обладаем богатым лексическим запасом, меньше секунды думаем над тем, какими словами описывать плавание в небольшой провинциальной речке. Кстати, опять же - вот почему так важен жизненный опыт. Пишете о глуши? Отличный повод ее посетить. То есть у нас есть все необходимое. Что дальше? Совершим одну простейшую манипуляцию - станем глазами. Вы заходите в кафе. На что сперва обращаете внимание? По каким вещам, людям прыгает ваш взгляд? Вот чашка блеснула, кто-то засмеялся, промелькнула яркая куртка (ядовито-желтая)... От прыжка к прыжку вы тоните в реальности, как это ни страшно звучит. С таким же успехом должен тонуть читатель. Давайте себе небольшие задания - писать зарисовки. "Идет человек". Всего лишь два слова - и голова сама дорисует остальное:

"Мягкие, с застывшей на носке глиной, туфли ступают по мостовой, заброшенной редкими листьями - дворник не успевал за ветром. Пружинно перепрыгивают лужу, которая издали похожа на зеркало, в котором отражаются мерцающие, только что родившиеся, огни фонарей. Прохожий приподнимает руку, из-под широкой шляпы вырывается струя сизого дыма. Тут же налетает ветер, и струя растворяется в сумерках. Дворник приподнимает бородатую голову, учуяв запах дорого табака".

Что кричит нам этот текст, написанный только что за пару минут?

7. О некоторых очень важных постулатах:

- в человеке важна или архетипность, или индивидуальность. Главный герой вроде бы не представляет из себя ничего примечательного: в темном, широкая шляпа, курит, НО: на туфлях глина (а улица городская), курит дорогой табак. И мы понимаем, что неспроста. Уже загадка, интрига... И индивидуальность - герой выделяется, в отличие от типичного дворника, бородатого, видимо пожилого, потому что не обладает быстротой. Заметьте: мы не пишем прямо - "пожилой дворник, с бородой". Нам достаточно отсылки к его медлительности и упоминание бородатой головы. И образ готов.

- обстановка должна быть передана лаконично, как в данном отрывке. Несколько предложений, а мы уже знаем и о времени, и о месте: осень, сумерки, городская улица.

- рецепторы атакуются сразу: ощущение, цвет, оттенки, запах. Если обращать внимание только на, допустим, запахи, картинка теряется, и в текст врывается автор с мешком искусственности, а она ни в коем случае не должна появляться в нашем тексте. Если читатель видит, как строится ваш текст, можете выбрасывать этот текст в урну. Не задумываясь.

- очень хорошо различимы движения наших и читательских глаз: туфли-листья-лужи-огни-рука-шляпа-дым-сумерки-дворник. Такой переход не должен смущать. Главное здесь - "свежесть кадра", а именно: нет длинных кадров одних лишь листьев или луж. Хотите расфокусированную картинку? В помощь изморось, туман, поздние сумерки, редкие фонари, чернота спин, дороги.

- человека не обязательно описывать полностью. Вполне достаточно нескольких деталей (очертим границы "воображаемого коридора"): туфли, рука, шляпа, дым. Все остальное дорисует читательское воображение. Затем, что читатель - не потребитель, а сотворец. Если не знаете, как запечатлеть того или иного героя, воспользуйтесь методом экспрессионизма - укажите наиболее яркое во внешности, что-то одно: необычный разрез глаз, хохолок на макушке, искусанные губы. 

8. Чтобы умело описывать взаимодействие персонажей между собой или со средой, необходимо знать "совокупности", то есть то, в каких движениях выражается та или иная эмоция. Нахмуренные брови - задумчивость. Поднятый подбородок - гордость, превосходство. Скрещенные руки на груди - защита, вызов. Руки на поясе - жажда преобладать, подавить. Грызет ногти - нервничает. Улыбаются губы, но не глаза - натянутая, вымученная улыбка. Сутулые плечи - усталость, скрытность. В фильме мы не видим эмоций героя, но нам говорят об этом движения его тела. Хотите показать человека злым? Добавьте ему нахмуренных бровей, опущенной головы, сжатых кулаков, бешеных передвижений по комнате, сиплому дыханию носа с расширенными ноздрями. Смотрите, как все просто.

9. Чувства. Как без стеснения описать то или иное чувство, да так, чтобы читатель испытал его сам? Для начала скажем, что обилие чувств в тексте - это сентиментализм, а он давно покинул сферу литературы, так что налегать на "ах, как бьется сердце!" не стоит. Опять же, оперируем движениями-передвижениями, пересекаемыми краткими фразами-мыслями. Стоит отдать должное мыслям героя, коих нельзя в точности снять в фильме (голос за кадром разве что). Но это все теория. На практике, например, описание любви-ревности-разочарования:

"Она металась по комнате, от стола к двери и обратно. То хотелось убежать прочь из дома, к нему, то написать письмо, исчеркать листок одними "Я люблю тебя". Но как же? Он же теперь женат. Ах, этот презрительный взгляд превосходства, которая кинула ей его спутница. Так и стоял во мраке закрытых глаз - не забыть. Она села на постель и разрыдалась. Сорвала с волос ленту, бросила на пол. Уткнулась в подушку, сжимая ткань тонкими бледными пальцами. Кричала так, чтобы не слышали".

10. За текстом-фильмом не видна рука мастера, настолько он органичен. "Органичность" не приходит сразу, не падает шапкой снега с крыши - ее нужно наработать. Сначала писать небольшие зарисовки, после - рассказы, а там и до повести рукой подать. Ваш ум должен стать пытливым, жадным, чтобы каждый ваш текст при прочтении так и играл гранями интересных наблюдений, которые вы сделали накануне. И, конечно, главное - текст-фильм только тогда становится художественным, когда данные грани содержат отблеск литературных приемов: будь то метафора, или метонимия, олицетворение или гипербола. Автор обязан мыслить данными приемами, иначе его текст так и останется текстом, с торчащими нитками.

Постскриптумом хочется сделать важное замечание: память человека сильна лишь на начало и конец, поэтому, чтобы влюбить раз и навсегда, нужно начать и закончить произведение яркими, колоритными сценами, наглядными, особенно - закончить. Закончить - потому что после чтения следует период осмысления и читателю гораздо приятнее будет размышлять на фоне запоминающейся сцены или фразы. Например, такой: "Для творчества необходимы три условия: любовь к людям, любовь к жизни и любовь к литературе; точнее одно условие - любовь".

О моей несостоявшейся смерти

Снилась мне тут накануне зеленоглазая старушка, гладила по спине, смотрела куда-то вдаль и говорила: "Да ты же Богом помилована". Проснувшись, я рассказала сон бабушке, а она кивнула и попросила вспомнить случай, который можно назвать чудом.

Начну с того, что я никогда не лежала в больнице. До 7 класса. Я сняла кофту спортивного костюма, когда мы играли в волейбол, так как было жарко. Пришла домой - та же жара. А после воспалился лимфатический узел на шее. Температура стала подниматься, дошла до 40. Педиатр - древняя старушка - прийти не может, так как город завален снегом. Я лежу в бреду, вижу цветные и свежие сны. Бабушка сама пришла к педиатру, та прописала что-то от горла. Температура не спадает. Меня в бессознательном сознании подняли, из носа хлынула кровь. Замотали полотенцем, потому что кровь не останавливалась. Отвели под руки в инфекционное отделение, благо - недалеко, педиатр так и не соизволила прийти. Никого не впускали, выключали свет рано. Я рисовала все время, даже под светом городских фонарей, по ночам, изрисовывала целые тетради. Иногда приходили одноклассники, стучали в окно. Ничего не помогало - температура высокая, анализы чудовищные. В палате я познакомилась с одной девчонкой, которая все рассказывала, какая у нее прекрасная собака.

Через некоторое время меня перевели в детское отделение (мне было 12 лет), где я лежала в общей палате. Мы давали друг другу анкеты, бросались апельсинами, ходили на уколы. В коридоре стояла кроватка с ребенком, где лежал "отказничок". И я все переживала, куда его после лечения? Плохо помню этот период. Почему-то в голове только изрисованные апельсины - с мордами, которые мы ставили на подоконник, за занавеской, а санитарка, когда убиралась, пугалась. Так мы развлекались. Но мне не становилось лучше. Температура шкалила, и меня на "буханке" отвезли в областную больницу. Я сидела в обнимку с бабушкой, спрашивала ее: "А я не умру?" Рядом сидела беременная женщина, которой предстояло рожать.

Отправили в детскую городскую больницу, в бокс, полуподвальное помещение. На окнах - рифленые стекла. Я была взаперти, только иногда приходили мама с бабушкой, а еще наведалась раз классная руководительница. Мне носили письма от класса и лучшей подруги. Я перечитала все учебники, все толстые книги, что были привезены. Наблюдала за жизнью медсестер в большое окно. Больше всего обращала внимание на молодую медсестру в очках. В других боксах лечились дети, некоторые - из детдома. Я смотрела в зеркало, как они вылезают в окно, сбегают. Так и не нашли их вроде бы. Ела таблетки, но часто болела голова и я выходила из бокса к спящим медсестрам. Будила их, просила, чтобы дали хоть что-то, чтобы боль прошла. Однажды позвали доктора. Он измерил давление (оно было очень высоким) и после вколол такой больной укол, что меня держала та самая медсестра в очках, а я орала от боли. Ночью плакала в принесенную бабушкой шаль. Утром приходили делать уколы, в 6 утра, и брали по большим колбам кровь из вены. Истыкали все пальцы. Все было в синяках, а сидеть было больнее всего. После ко мне подселили мальчика, младше меня, который ел и сильно стучал ложкой, что сильно бесило. Но мы с ним подружились. Наконец-то открыли с ним окно, хотя могли получить за это по щщам, увидели, что за окном оттепель. Подышали свежим воздухом. Я дала ему фломастеры - он раскрашивал раскраску. Наблюдали за медсестрами вместе, а по вечерам, когда есть было нечего, просили у них черного хлеба. Иногда допрашивались и мазали его черничным вареньем. Я сидела на гормональных и всегда хотела есть. Помню, как ночью палату убирала санитарка, большая женщина в старом оранжевом халате, и я взахлеб рассказывала ей свою жизнь, а она мне свою, но большей частью слушала. Один раз. До сих пор ей очень благодарна.

Находилась я в боксе и не знала, что мне уже поставили первый диагноз - "заражение крови". Маме с бабушкой сказали, что жить мне осталось несколько месяцев. Мама взялась за спиртное - не выдержала новости. Вся школа собирала деньги на лечение, а директор школы заказывал службу в церкви, чтобы я выздоровела.

В бокс приходил консилиум врачей. Показывала им спину, смотрели, перешептывались. Помню, что иногда - дома - моя спина покрывалась рубцами, словно меня били кнутом. Было действительно больно. А после они резко проходили. Так и тут - кто-то видел рубцы, а кто-то нет. Дали направление в Москву, в какой-то институт, а денег в нужном количестве не было. Переселили на четвертый этаж, в палату безнадежно больных. Там я познакомилась с девчонками, прочитала книгу "Гарри Поттер и кубок огня" за пару вечеров. Книг других не было - все прочитано по множеству раз. Слушала "Русское радио" и плакала. Хотелось домой. По ночам рассказывали анекдоты, смеялись и слушали, как пацанская палата увлекается сказками. Я была главным подслушивателем, так как за моей кроватью как раз находилось рифленое стекло, которым палаты были отделены. Спала и закрывалась с головой, оставляя лишь лицо, на что все смеялись. Все как обычно - куча таблеток, утром в 6 уколы, кровь из вены. Вставали мы рано. Я смотрела на луну, которая светила прямо в окно, а рядом мерцала яркая звезда. Встречала рассвет, на котором можно было разглядеть вышку над лесом, и все думала, что это наша, местная, вышка. Когда вставало солнце, оно красило нашу палату в оранжевый, и каждый раз было радостно. Окна выходили на церквушку и контейнеры, где любили рыться бомжи, а за ними снег и лес. Позже в палату подселили Машку, из нашего района. Землячка оказалась мне чуть ли не родной. Мы сдружились, менялись едой (печеньки на колбасу), я ее будила на процедуры. Бегали вместе за нормальной водой, с бутылками, в подвал, так как нашу пить было нельзя - всюду хлорка. Сильно сказано - бегали. Передвигалась я с трудом, так как температура была всегда в районе 39 и меня постоянно трясло в лихорадке. А тут 4 этажа. Сидела в очереди на УЗИ, и врач язвил: "Да у вас малярия", и мне так было приятно язвить в ответ, что только что пришел ответ отрицательный. А он все равно: "Перестаньте вы трястись". Я: "Извините, но не могу". У родителей денег было все меньше, и еды у меня было все меньше. Подруга писала письма, а я отвечала косыми строчками - от капель в глаза практически слепла.

Позже диагноз "заражение крови" сняли, заменив его на "острую ревматическую лихорадку" (под вопросом). Бабушка принесла мне воды, местной, и я ее с радостью (родное!) выпила. Температура спала, и она забрала меня под свою ответственность. Врачи развели руками и предупредили, что я буду мучиться с сердцем, с суставами, но она подписала листок и забрала меня из больницы. Дома выяснилось, что вода эта была непростой, что наша знакомая начитала на нее сильные слова. И сказала, что наговор на смерть мне сделала лучшая подруга мамы. А я не знала да и не могла знать, хотя перед болезнью мы как раз были у этой подруги в гостях.

Вот такая небольшая история, которых в моей жизни вагон и маленькая тележка.

А что после? Пришла в школу и училась на одни "отлично", так как все учебники по нескольку раз прочитаны. Одноклассники знали, что я должна умереть, и смотрели, будто воскресла.

Уголок кислого хлеба и ненависти

ДАНГЕР (уровень ненависти и мата зашкаливает!): текст чисто личный. Если я каким-нибудь боком вам не нравлюсь, то не читайте. Можете не собрать кое-что взорвавшееся. Этот блог не для фанфиков, кстати, и даже не для рассказов. Поэтому записи будут носить личный характер и я сейчас оправдываюсь, как идиотка, хотя не должна. Короче, достали претензии - проваливайте к чертям собачьим, если я не такая, какая нужна вам. Клац-клац.

***

Хотела написать сразу и много, да как, раз в наушниках "This love of mine" Френка Синатры. Столько связано с ней. Мое знакомство с фанфикшеном, внезапная любовь, Новый год с минералкой, мандаринами, которыми я заедала одиночество, и поздравлением украинских друзей в полночь по Москве ("так рано же еще!... но спасибо"). Все мысли разбежались. И я даже знаю, почему - не от воспоминаний, а от того, что мои проблемы ничто по сравнению с этим шедевром. Что с нами делает музыка - обезоруживает, вынимает сердце и стучит по его клавишам. Поневоле станешь Рокантеном, в худшем случае - кислым хлебом. Всякий вечер кислит, и этот не исключение.

Сегодня особенный день. И не потому, что я решила завязать с фанфиками - переросла, - а потому что поднялась на новую ступень познания. Помог сон, в котором я управляла реальностью, точнее ирреальностью - это было грандиозно-гениально-феерически! И сон этот вернул мне душу, которая теперь не та, что была взамен. Что же сказала мне истинная душа? Да многое. Например, что я себя недооцениваю дичайше, а все пресловутый перфекционизм. Я знаю гигантски много для своих лет (семья называет меня "Большой Советской Энциклопедией"/человеком, знающим о русском языке и литературе все), в том числе и в интуитивной сфере - вы умеете угадывать фигурки в Киндер Сюрпризе? Свидетели сего действа пугаются, а мне весело. Знаете свое будущее? Можете управлять снами? Разговариваете с Богом? Можете проецировать одну реальность на другую? Можете написать то, что будет? А для меня в рамках вещей. Освоила к 23 годам кучу профессий: экономических и гуманитарных. Выпустила несколько научных статей. Жила в деревне, поэтому много умею и знаю в жизни. Читала нереально много и до сих пор столько же. Пишу прозу и поэзию со времени, как научилась буквам. Лучший друг всю жизнь - книга. Идол - русский язык (думаю, Господь не в обиде). И, говорят, что внешне очень-очень даже больше, чем средне. За что же я так себя бичую? Меня, такую, любить надо. Вот и некоторые любят - спасибо им великое. Наверное, не любила я себя потому, что не любили.

В детстве было иначе: у нас с подругой был кукольный театр (я писала сценарии, шили куклы), малыши бежали толпами, я нянчила многих, учила детей счету, астрономии, велосипеду и плаванию. Здорово было: заканчиваю лекцию о космосе, а дети висят на штанах (снимали практически), просят еще, читаю - и так до поздноты. Вот оно, чистое, до дна - черпай. И черпали, потому что дети - светлые души. Мне ведь лет десять тогда было. Сначала подростки нянчились с нами, потом мы выросли и встали на их место. Дружили всей улицей. До сих пор из детства помню очень многое, и это не дает покоя. Теперь же мое мнение не ставят ни во что, а все потому, что мне 23 и я слишком много на себя беру. Не знаете, что такое "пиздец"? Вот он, во всей красе. Это, конечно, задевает. Ну, что мне теперь, на костер, если я литературовед и филолог, если на факультете меня считали одним из лучших аналитиков поэзии, что мой слог в научном стиле признали самым легким (и так бывает, сама удивляюсь), что вижу текст рентгеном, могу сказать о нем все, прочитав пару предложений, если IQ было на порядок выше IQ моих ровесников уже лет семь назад (проходили тест), что отлично учусь с 1 класса и имею 2 красных диплома? Я, живущая в поселке городского типа большую часть жизни, без отца, родившаяся в рабочей семье, в которой никто университетов не заканчивал, все пашут землю, прожившая всю школу в бедности и голоде - знаю многие сферы культурной жизни, не шабашу с мужиками и не рожаю детей. Уникум! Да еще книгу хочу выпустить (собираю деньги по сусекам) - какое грандиозное событие для нашего города, если хотите знать. Непременно выпущу, даже не одну. "Анонисты" могут укусить себя за зудящее место, а их ох как много. В их обществе не привыкли говорить о себе в хорошем тоне (мелкие сошки), не привыкли принимать свои достоинства (потому что у них их нет), не привыкли к "заумным" (ах, эта травля в университете - ностальгия!). Но для них есть отдельный кружочек в Аду - пусть копят грехи, как баллы.

Вот такая я. Бери - или проваливай.

Перечитала написанное, и повеяло Розановым. Ах, я влюбилась в него. И ведь его обвиняли в самолюбии, а он - гений, правда в теме пола мог бы быть и помягче. А предпоследнее заявление в "Листьях"? Его надо читать стоя! Что там Маяковский и футуристы с "кораблем современности" и "блядями" - пф! Кстати, Булгаков своими пьесами недалеко от футуристов ушел. У него, конечно, нет своего языка, но "трэшит" он не по-детски. Читаю и вижу Булгакова, его стиль, его жажду, обиду. Кстати, записки его говорят сами за себя - гений в окружении мещан, МЕЩАН В ТЕАТРЕ. Да тут любой гений завоет. Сегодня меня спросили, зачем я читаю. Ответила, что лишь в произведениях классика чувствую себя "своей", поэтому так упивалась нон-фикшн о Бунине. Мне скучно с людьми. Ах, еще этот опрос по поводу любимых авторов. Типичный ответ молодняка: "Кинг, Толкин, Емец и Достоевский". ДОСТОЕВСКИЙ, блеать. Бедный... Это у них значит "напишу-ка любимых, но я ж хочу за умного сойти - вот вам, суки, Достоевский, хотя читал у него пару глав". Не знаете, что такое "пиздец в культуре"? Вот он, господа. Так сказать, с пылу и с жару. И горько, и смешно. Предвкушаю кучу претензий после публикации статьи о технике письма. Как же я, филолог и учитель, могу диктовать что-то? Честно, матом в устной речи я не ругаюсь и в письменной - редко, но тут не могу молчать, как Толстой. Простите толстовца. Люблю русский мат - и не заменишь ведь ничем.

Во, Платонов - тема. Собираюсь перечитывать, а то подзабыла. И с Платоновым много общего, наверное, даже больше, чем с Андреевым. А все потому, что "Котлован" запретили. Ясен пень, "сбегай в церковь прикурить" и "гробы связкой по полю тащатся". Такой "трэш" литературе не нужен был - там блистали охаянные Розановым Горький (его многие хаяли, не только Розанов) и Андреев. Ну, Короленко еще ("блещут короленки всякие"). А ведь все больные на психику люди... Но не об этом. Надо ждать. Мне. Вся эта кровяная блямба людского безразличия рассосется (лопается клюква в сиропе. я: "ха, струпья!" маманя: "попкорн... ну и сравнения у тебя"), главное - не потерять веру в людей окончательно. А вот это труднее всего сделать.

Я не понимаю, что хочет "червяшка", которая ползет к смерти. Это ей не так, это не эдак. Знаешь, ползи мимо, блеать. Как же ты настоебала. Тут холодно, тут горячо. Я не сидела на заднице все 5 лет и знаю больше, чем ты, в своем деле, так что уя с моего пути, от греха. Мои стихи уже растоптали, осталась проза, но ее я в обиду не дам. За каждую претензию буду посылать на хуй. Правила этикета изменились. Теперь от меня его не ждите.

Перестала фанфики писать? Хотите знать, почему? Подумайте сами, своей головой, а мою не ебите.

Хотите новый фанфик? Пишите своими руками. Тренируйте письмо. Пригодится.

Не нравится то, что пишу? Ползите мимо, читая любовные романы.

Я высокомерная? Да, знаю себе цену. Все справедливо.

Я грубая? Не в свете дорогой люстры рождена.

И да, я на самом деле гений. Уж так вышло.

Друзей нет и не ищу.

Никому ничем не обязана.

С меня все.

Сердце (заметка)

Вот я и вернулась. Легкие полны снега и любви к жизни. Вся дорога за чтением (перечитыванием) "Жизни Арсеньева" Бунина, блестящей зеленой книги в твердой обложке, накануне купленной, свежей, с острыми листьями, пахнущими школьным сентябрем. Я все мчалась и мчалась по рельсам вместе с героем: те же метель и сладкие сумерки с лампадами внутри частых домов. Словно и нет века между нами. Казалось, что сейчас он пройдет мимо окна и прислонит руку ко лбу в знак внимания. Вот-вот, стоит только подождать. Но время идет, и в кресло автобуса - читать про этот же губернский город и замерзший вокзал, жадно поглощая слово за словом, словно уже завтра вырвут из рук, навсегда. Читать под ярким светом фонаря одной из квадратных колонн. А после сидеть в темноте, прижимать к груди эту "Библию", где что ни строка, то молитва, и сдерживать слезы, насколько все молитвы гениальны, действительно божественны. Осознавать, что ты не напишешь даже что-то издалека похожее. Только вот чувствуешь то же самое - и слезы каждый раз бросаются в горло. Становится так горько и радостно одновременно, будто сердце мое - сама Россия. И ноет оно, ноет, просит покоя. Да какой покой, когда вся жизнь молодая - дорога? Из-под колес снежная пыль, в вагонах теплый гам, и желание вечного пути - долой остановки! Так я бы приехала к тебе, герой. Взглянуть хотя бы издали. Пересечемся ли мы, если я буду ехать в прошлое, не останавливаясь ни на миг?

В день я старею на год. Наверное, через месяца два смогу отметить свое столетие. Еще я окончательно потеряла разум и пишу новый оригинальный проект для несерьезного круга читателей. Сдурела на старости лет. Все эти события мне очень напоминают текст десятилетней давности, в толстой тетрадке. Тот же задорный вздор. Но и у вздора есть свои по-читатели. Взглянем хотя бы на полки с современной литературой.

Кажется, я уже чувствую холмы собственного сердца. Заснеженные, в лесах, изрезанные лентами дорог. Стучит. Снегопадом в стекло. Зовет в новый путь.