Лунное одиночество

Доела последнего осьминога. Плавал в рассоле, раздвоенный и с головой на липочке. Взяла руками и отгрызала по частям: если на него не смотреть, очень даже вкусно; смотреть - жалко. Запила минералкой. Слава Богу, пальцы не пахнут осьминогом. В прошлый раз пахли - будто я целый день их варила, потрошила и консервировала. Хм, где надо использовать тег "изыск", так точно здесь.

Сегодня не только продуктный (я радовалась с малой Родины колбасе - в самой Москве! - и пролила на лицо молоко), но и продуктивный (столько общения с прекрасными людьми!). "Когда читаю твои работы, я каждый раз вижу, что передо мной гений", - написали мне, а я и ответить развернуто не могу, потому что уже который час болтаю (и хохочу на всю квартиру) в скайпе. Неужели это робкие шаги того, что будет, а именно Справедливости? Господи, неужели Будущее проснулось и отсылает - пока что - пьяные письма? Меня всегда удивляло внимание к моей персоне, потому что всю жизнь его не было (что касается творчества). И здесь - пишут со всех сторон, а я не успеваю ответить: щипать бы себя, а вдруг сплю, дергая в этот момент лапами, как тот спящий щенок? И радостно, и больше не хочется быть жестокой - совсем наоборот: сплошное добро и вкусняшки, на протяжении дня мной поглощаемые. Сегодня я поблагодарю Господа и все космические силы. За свое начинающееся счастье.

Вчера перед засыпанием придумала сюжет - опять об одиноком человеке. Хотя это только с виду он одинок, на самом деле у него есть Луна. Думаете, Луна для всех - совсем нет. Она для тех, кто нашел в ней смысл помимо света. Все еще не могу забыть во сне Ее "Вы Луна". Возможно, назову рассказ "Дом для Луны" - пока рабочее. Очень красивые пейзажи, которыми я никогда не промышляла - то есть многое ново. Там нет сильного трагизма, эдакое лунное одиночество: созерцание, погружение в истину мира через его часть, много светлой ночи. Светлое (от Луны) звездное небо и человек напротив него. До дрожи родная картина. Хм, в детстве я временами смотрела на что-то природное (закат, лес, ручей) и ловила себя на желании закричать. Закричать от восторга и красоты. Вот так - странно - реагировала детская душа на этот мир: криком от любви. А ведь мне было лет 6. Я писала стихи по этой причине - хотя бы так выразить красоту.

"Свечка погасла вскоре,

И тишь никто не нарушил.

Небо, как звездное море,

Мир внимательно слушал",

- строки, которые я написала где-то в 6 классе (11 лет), это конец стихотворения про ночь и творчество. В последнее время часто вбивается в голову то или иное стихотворение (то Тютчев, то еще кто, то свои - отдельные строки). И это бы четверостишие идеально описало суггестию будущего рассказа. За суггестию можно и жизнь отдать.

Еще раньше (лет в 10) я написала стихотворение, которое никто, конечно, не оценил, но сейчас его оцениваю я, профессиональный литературовед и взрослеющая девушка, прочитавшая кучу книг. Маленькая Кристина, знай - ты прекрасный поэт. А еще я знаю судьбу, уже знаю.

Кто мне нужен?

Да никто.

В безмолвной стуже

Смотрю в окно.

И что же делать,

Мне не понять:

Закинуть невод

И просто ждать.

Сижу, вздыхаю

И просто жду.

Я не узнаю

Свою судьбу.

Так что же дальше?

Слезы лить

И в мире фальши

Просто жить.

Сны, гении, тени и тайны

Опять снилась Она. Точнее не Она, а фотографии с Ней. Сначала черно-белая фотография, где Та стоит в фонтане в тонком летнем платье, лицо немного поднято вверх, руки прижаты к груди, ткань до пояса промокла. Безумно красиво. Это Париж. И смысл - какая же жара, вот спасаются леди, учите своих девочек (маленьких леди) так расслабляться. Вторая фотография - черно-белый вид Парижа с двигающимися автомобилями на автостраде. Авто скользят, словно эритроциты по артериям, а вдали ясно видна знаменитая башня. Господи, как же меня достал этот Париж, честно.

До этого всего я опять обратилась к ощущениям - перед сном. Ткань (красно-зеленая, плотная, вроде платка), журнальный стол завален свежими (горькими на вкус) фотографиями, на которых изображены не люди, а предметы (или костюмы, все разноцветное - ОПЯТЬ костюмы, от них я устала тоже), ночь - фонарь освещает стену старого двухэтажного здания, день - стеклянные двери магазина, старая улица и маленькие колеса маленького автомобиля. И все это не Россия. Как я люблю говорить, в России все окрашено в трагично-грязный цвет, а тут - светлое, креативное и тайное.

И ощущение реального человека после сна. Будто встретились, поболтали и разбежались, а во сне все может быть. Перед сном прошу как раз что-нибудь реального, поясняющего, точного (в конце концов!) и получаю ЭТО. Еще часто пишут, что я всем снюсь, заглядываю в лица, по нескольку дней подряд. Говорю: "Кажется, я у себя за спиной творю какие-то неведомые вещи". Отвечают: "Не за спиной, а вне себя".

Продолжаю тему, которую - на кой черт? - затронула на аске. Гении. Зачем те рождены? Зачем являть того, кто заранее жертва и позорен перед обществом? Пусть популярен, но все равно позорен (вот парадокс, а значит истина) - за то, что "не как все", а тут уже "здравствуй, социальная психология и Зигмунд!" И в катарсисе (говорю много-много в бреду и помню лишь некоторое) я решила, что гений - это проекция Христа. Вот столько Господа в нашем мире - сколько гениев. Столько у Него лиц. Все сходится: жертвенность, дар, большая душа и страдание каждую секунду. Так Он наблюдает за нами. Безусловно, у Господа есть и другие лики, но гении являются одними из самых логичных. В России их сейчас 25 (примерно) - когда делать нечего, попробуйте предположить, кто эти полулюди-полубоги. Мне кажется, их раньше было больше - вспомнить хотя бы конец 19 - начало 20 века вплоть до середины века. Самое любимое время. Страдаю, скучаю, ценю, люблю. Они чувствовали друг друга, собирались в гениальные стаи и были сильнее всего. Как же этого не хватает.

Закуталась в плед (заболела в сотый - уже привыкать начинаю - раз), смотрю на то, как девочка качается на качелях. Вот оно: первобытное желание быть бестелесным, как истинные люди (Адам и Ева, у которых не было плоти). Пью чай в тени мокрых листьев - такие тени мягкие бегают (вот о чем я мечтала всю жизнь). В комнате достаточно темно (от теней), пришлось включить светильник. А душа - в хлам. И совсем возможно, что этот хлам радостный.

Разгадывала две присланных из Космоса фразы: "подвешенных жизней энтема" и "есть судьбы, и теряются судьбы". Вторую разгадала сразу. Надеюсь, разгадка близка к истине. Коротко: ясность (стержень развития цивилизации отдельного человека) судьбы теряется за внешним шумом - тогда различить четкую линию судьбы нельзя. От судьбы ты не уйдешь, но в погоне за мишурой потеряешь ее четкий вид. Одним словом, ЗРИ. Первая фраза сложнее - "патология подвешенных жизней". "Подвешенный" - то есть находящийся в процессе, ни там, ни здесь, неуверенный в своем положении, поэтому и ущербный. Есть жизни, которые слабы, парят в воздухе без предназначения, без любви (хотя бы), без оплота. И это главная проблема, болезнь с рождения, уродство, обреченность.

Думы о природе Земфиры (из Цвейга)

Я много думаю о Земфире. И теперь "думы" коснулись ее природы. "Природа гениального человека" - здорово же. О ней можно написать самому, но зачем, если за меня это сделал Стефан Цвейг в очерке о Гюставе Малере? Никто не скажет о демоническом человеке точнее.

С.Цвейг:

Демонический человек - вовсе не то же самое, что человек творческий, он, быть может, еще таинственнее в своей сущности, он весь - природная мощь, одухотворенная стихия. Внешне он ничем не выделяется, у него нет других примет, кроме производимого им воздействия - неописуемого, сравнимого лишь с некоторыми волшебными капризами природы. Подобные свойства присущи магниту. Можно испробовать тысячу кусков железа. Они все инертны, они стремятся только вниз, отягощенные собственным весом, разобщенные и пассивные. Но вот ещё один кусок железа, столь же тусклый и неприметный, как все остальные, однако в нем заключено могущество - могущество звезд или глубочайших земных недр, благодаря которому он притягивает к себе все родственное, сцепляется с ним и освобождает его от тяжести. Магнит одушевляет собственной силой всё притянутое к себе (если может удержать его достаточно долго), он изливает свою тайну и передаёт её дальше. Он присасывает к себе все родственное, чтобы пронизать его насквозь, он отдает самого себя и не слабеет от этого, потому что воздействие на других - его сущность, его основное побуждение. И таким же могуществом - могуществом звезд или глубочайших земных недр - обладает демонический человек: это могущество - его воля. Вокруг него тысячи и тысячи людей, и каждый из них, инертный и неодушевленный, стремится прочь, подчиняясь тяготению собственной жизни. Но он властно притягивает их к себе, неведомо для них самих наполняет их существо своею волей, своим ритмом, и, одушевляя их, он сам в них возвышается. Подчиняя их своеобразному гипнозу, он собирает их, сцепляет нити их нервов со своими, вовлекает их - часто насильственно в свой ритм. Он приобщает их, он насилует их волю, но тех, кто идёт к нему добровольно, он причащает тайне своей силы. Такая демоническая воля была в Малере, воля, которая всё покоряла и ломала всякое сопротивление, которая была силой, изливавшейся на всех и всех одушевлявшей. Вокруг него простиралась огненная сфера, в которой каждый раскалялся, иногда сгорая, но всегда очищаясь. Невозможно было ускользнуть из неё, хотя, как говорят, некоторые музыканты пытались это сделать. Его воля была слишком горячей, под её напором плавилось любое сопротивление. Своей не знавшей равных энергией он подчинял весь этот мир певцов, статистов, режиссеров, музыкантов, на два, на три часа собирал в одно целое - своё целое - пёструю россыпь сотен людей. Он лишает их собственной воли, он куёт, формует и шлифует их дарования, он вталкивает их - уже воспламененных его огнем в свой ритм, пока не спасет неповторимое из пучины повседневности, искусство - из пут ремесла, пока не воплотит себя в произведении и произведение в себе. Всё, что родственно ему, всё, что нужно ему для творчества, возникает как по волшебству, и чем ярче выражена личность каждого пришедшего, тем более страстно стремится он приспособиться к этой личности. Всё упорядочивается вокруг него, всё покорно склоняется перед его волей; в эти вечера и опера, и зрители, и театр - всё становится лишь его окружением, существующим ради него одного. Его дирижерская палочка отбивает такт нашего пульса, её острие притягивает к себе весь напор наших чувств, как громоотвод всё электричество, разлитое в атмосфере. Никогда больше не встречал я на сцене такой цельности, какая была в этих спектаклях: по чистоте производимого впечатления их можно сравнить лишь с самою природой, с каким-нибудь ландшафтом, в котором есть и небо, и облака, и дыхание лета или осени, есть непроизвольная гармоническая завершенность непреднамеренного и естественного сочетания существующих лишь для себя предметов. Тогда мы, молодые люди, научились у него любить совершенство, узнали благодаря ему, что высокая демоническая воля все ещё может и в нашем разобщенном мире на час или два воздвигнуть из хрупкого земного материала вечное и безупречное здание: так заставил он нас надеяться и ежеминутно ждать того же чуда. Он стал нашим воспитателем и помощником. Никто, никто не имел в то время такой власти над нами.

И столь сильно было в нём это демоническое начало, что оно языками пламени выбивалось наружу сквозь тонкую внешнюю оболочку, он весь дышал жаром, который не мог вместиться в хрупком сосуде его тела. Его запоминали с первой встречи. Всё в нём было напряжено, переполнено бьющей через край страстью, вокруг него вспыхивали зарницы, как искры вокруг лейденской банки. Неистовство - вот единственная стихия, отвечавшая его силе; в покое он казался слишком возбужденным, и когда он был неподвижен, какой-то непрерывный электрический ток дергал его и приводил в дрожь. Нельзя было даже представить его себе праздным, бездеятельным и вялым, его всегда перегретый паровой котел должен был непрерывно отдавать свои силы, что-то двигать, толкать вперед, работать. Он всегда нёсся к какой-нибудь цели, словно подхваченный вихрем, все казалось ему слишком медленным, и он ненавидел действительную жизнь - эту рыхлую, неподатливую, инертную массу, тяжеловесную и непокорную, он стремился к подлинной жизни по ту сторону вещей, к вечным снегам на вершинах искусства, туда, где наш мир соприкасается с небом. Он стремился сквозь все промежуточные формы к формам ясным и прозрачным, в которых искусство, очищаясь от шлака и кристаллизуясь, обретает безупречное совершенство стихии, её спонтанность и свободу...

В этой чаще он в кровь раздирал себе кожу, но шёл, бежал, мчался вперед, словно одержимый амоком, к цели, которая, как он думал, находится вовне, где-то там, куда нельзя приблизиться, но которая на самом деле уже была достигнута в нём самом: к совершенству. Всю свою жизнь мчался он вперёд, отбрасывая в сторону, опрокидывая и попирая ногами все препятствия, бежал, словно гонимый страхом не достичь совершенства. Ему вслед неслись истерические вопли оскорбленных примадонн, стенания ленивых и улюлюканье бесплодных, лай своры посредственностей, но он не оглядывался, не видел, как возрастает число преследователей, не чувствовал ударов, которыми осыпали его по дороге, он нёсся дальше и дальше...

Чужого похуизма пост

Сегодня встретилась с еще адекватным мира сего и поняла: у всех людей, имеющих мозг и, следовательно, объективность, проблемы одинаковы; основная - зажатость перед глупостью и отсюда постоянные вопросы "что во мне не так?" Нас мало, но мы есть. Можно открывать собственное подполье. Конечно, горько все это. Глупость правит миром, глупость, подправленная деньгами и одеждой, и ваше "это не так" засуньте себе в анальное отверстие, будьте добры. Да, сейчас мне хочется вопить "да почему все так, блять?!" Никогда адекват и естественность в моду не войдут. Всерьез задумываюсь о том, чтобы просить у Господа смерти. И даже не помогает знание того, что будет дальше (и я точно буду жива - вот подстава), потому что ЭТО не сейчас, а СЕЙЧАС - это пиздец, приправленный моим отчаяньем от чужого похуизма. И причина проста: творчество - это отдача энергии, но что получаю в ответ? Хуй на хую и хуем погоняет. Когда затрагиваю эту тему (например, в скайпе, в котором так люблю поболтать), летит один мат, будто я слов других не знаю. Впрочем, и сейчас. Блять, лучше не пишите ничего, чем "мне понравилось". Знайте, в этот момент я шлю ваш род на хуй до седьмого колена. Бунин написал рассказ, а ему (представьте) - "мне понравилось". Он любил матком ругнуться, кстати. Думаю, это был отличный повод засмущать жену. И Гальку Кузнецову - тоже.

И да, я считаю себя гением. Чую запах взорванных анальных дыр. Я заебалась отнекиваться и шаркать при фразе "вы гений", буду теперь кивать. Есть доказательства, а не согласны - кланяйтесь в ноги Полозковой и Сорокину.

Еще выяснилось, что я люблю бегать по чужим снам. Отлично! Буду душить врагов! *хоть что-то хорошее*

Если бы я написала (рандомный пример): "номер Ренаты - 8916393...", никто бы не спросил остальные цифры. И не потому, что это ложь (как вариант), а потому, что похуй всем.

Занавес.

Не хватает (эссе)

Я умею слишком мало. Меня не хватает. Не хватает, чтобы осуществить задуманное. Нет, не чтобы воплотить в свет "книжные мечты", и это, возможно, будет. Нет знаний-умения-сил написать оду каждому слову гениального русского языка, перенести информационно-смысловые структуры (попросту - ментальные поля) в лексический вариант. Не хватит жизни. Не хватит вечности. А как хочется составить тезаурус слов и их ассоциаций, метафорических связей и, что логично, возможностей. Но, наверное, это было слишком просто - да, даже такая - лишь не для Господа - Сложность. Гораздо сложнее написать то, в чем у каждого слова будет свое - законное и справедливое - место: раз за разом, год за годом. И ни одно слово не обидится, ни придет к тебе на этом и том свете, не будет стоять над душой напоминанием, что не смог, не хватило, забыл. Ты для них не человек, отныне ты не человек. Да и был ли ты им, раз так думаешь?

От чувства несправедливости сводит скулы, ломит пальцы. С каждого угла слышен плач брошенного в пустоту с высоты человеческого "я" слова. Оно, поломанное и перебинтованное, смотрит тебе в глаза, просит успокоить, вылечить и ответить. И ты тратишь глаза по ночам, чтобы друзьям - а значит, и тебе - стало легче. И солнце с каждым утром все желтее и желтее. И нет предела любви нашей. И тоски нашей - друг по другу.

Сколько же в этой жизни пустоты. Люди, люди, люди, - а между ними форменная пустота. Заглядываешь в человека - там тоже часть пустоты, а иногда и нутро все, до самого, как говорится, дна. И тексты пишут пустые: в паре строк можно уместить пустоту от Марса до Венеры, что в данном случае неслучайно. Перебрасываются пустотами, чтобы наполниться, и возможно, даже заполняются на какое-то время, пусть в выдуманных ими, а значит, несуществующих, мыслях, а после приходит Жестокая Реальность Иванодурачковна и открывает шлюзы: просыпайся, человек, ты слишком долго спал, на работу кто пойдет за тебя; Пушкин? Крутятся планеты, умирают планеты, сходя с орбит - вот в эту самую секунду, а человек: бежит, бежит, - и некогда обернуться, такому же бегущему в глаза посмотреть. Да и зачем, собственно? Только время терять. И как ни фокусируй взгляд, фон размыт: то ли к окулисту сходить, то ли остановиться и умереть тут же. Задыхается, - не хватает его на собственную жизнь. И никогда не хватит. Никого не хватало, даже Сократа: именно с него зло и ворвалось в мир, как он считает, а считает он плохо: со сдачей вечно мучается.

Если бы Реальность Иванодурачковна - мы согласны на - изредка приглашала в гости Осознанность Ошовну, сестру ее по Боженьке, справедливости было бы больше. Ты живешь, а значит ты существуешь. Ты пишешь это слово, а значит ты все так же существуешь. И не беги от существования, цени каждый миг его. И не ценить не получиться, как ни увиливай. Кто ценить каждую секунду будет; Пушкин? Опять же, ответственности слишком много для человека с запертой в самомнении Вселенной, а ведь некоторые физики утверждают, что она, родная, расширяется.

Предметы - да, те, которые ты трогаешь и передвигаешь изо дня в день - кричат, и кричат они не от любви, а от боли существования; и если бы ты остановился, ты бы услышал. Пусть бы умер, но услышать бы смог. Слова - да, те, которые ты используешь и в деловой, и в любовной переписке изо дня в день - кричат, и кричат они не от счастья, что к ним все-таки пришли, а от обиды: и если бы ты остановился, ты бы услышал. Пусть бы умер, но смог бы услышать. Я - та, которая неизвестна тебе и, возможно, никогда не стану тебе известной - кричу, и кричу я не от обиды за эту безвестность и потенциальное забвение на веки вечные и муки мучные, а от боли за больные предметы и больные слова; и если бы ты остановился, тебя бы снесло этой болью, унесло бы волной в океан понимания и сочувствия. Но ты прошел мимо меня, я для тебя не существую, как и этот текст - напишется и забудется всеми, кроме, конечно, меня; мне даже и умирать совестно, такой несуществующей.

От "если бы" рябит в глазах и на зубах оскомина, поэтому самое время поутверждать, что в справедливом мире у каждого человека есть свой - та самая пресловутая "половинка" - человек, как у каждого слова есть свое место в идеально написанном тексте. И по этой великой причине пустоты там не найти, разве что есть небольшая "пустинка", чтобы не случилось сильного трения: с физикой справедливый мир все-таки дружит. И всего хватает. И жизни, в которой "твоя" и "моя" становится "наша", даже года суммируются, представляешь? И вечности, с которой знакомо все живое, поэтому так нестрашно умирать: ты всего лишь шагнешь в мерцающее чужими существованиями бесконечное. Услышишь песню Господа. Именно ту, с которой начиналось Всё. В которой первое слово - "Слово". Вы споете вместе (там ты умеешь петь), а за ленту клавиш сядут все те, кто успел уйти. Тройное Вместе.

Поначалу ты думал, что Господь - в вакууме Космоса. И ты даже надел скафандр, с помощью высокой трубы, упирающейся в последний слой атмосферы, выскользнул в, как ты думал, бесконечность. Но нашел там другое. Нет, не "не то, что искал". Вставало Солнце, красило стекло твоего шлема в теплый и заботливый цвет. И ты так боялся открыть глаза, боялся влюбиться в этот вид, боялся наблюдать все оставшиеся рассветы с тоской по рассвету в Космосе. И не открыл. Тебе всего хватило. В твоем кувыркающемся от любви к жизни сердцу не родилось тоски по большему - и в этом еще одна нота справедливости в песне, которую ты споешь Там.

Один человек задержался в очередной раз на работе и впервые за без остановок жизнь поднимает глаза в кусок черного неба; он знает: где-то там есть звезды, просто их не видно в свете большого города фонарей; закуривает и отправляет им туманный привет. Другой выползает из перевернутого автомобиля и ложится на спину, а на него падает расстрелянное звездами небо: что-то должно случиться, чтобы появилось желание подняться; отгоняет кружащую перед лицом смерть; лишь бы хватило сил в жизни, в которой не хватает всегда. Третий держит на руках почти уснувшего кота, мороз щиплет нос, и нет большего счастья, чем замусоленные бездарными книгами звезды, и слава Господу, что звезд в бесконечную степень миллиарда раз больше, чем горьких страниц пустотных книг.

Я умею слишком мало. Можно сказать, я не умею ничего. Меня не хватает даже на абсолютное понимание собственных строчек, на теплое дыхание между ними, на руку тебе и тебе, а еще - тебе. И есть вероятность, что в случае расстрела меня теми самыми звездами, из уха моего - в траву, песок и чужие жизни - потечет не кровь, а новая - никому не знакомая - истина. Которой не хватит.

Топот и шепот

Запись от 24.08.2014: утро и ночь.

УТРО

Просыпаюсь от топота. Шагает мама, за ней - собака, дальше - кот вприпрыжку. Туда и обратно раз пятнадцать, мимо моей кровати. Я продираю глаза с криком: "Что тут происходит?!" Мать: "Вот, за мной все ходят!" Швондер учуял добычу и накинулся на мои руки. Отличные десять утра.

Зубной пасты в доме нет - пришлось идти за ней (если этот сморщенный - "там на два раза выдавить можно" - тюбик можно назвать зубной пастой) в баню. Ворчу: "Теперь буду привозить с собой пасту, мыло... Что еще? Порошок для посуды?" Из мыла, опять же, только хозяйственное (мы ведь даже не в деревне и не в тридцатые годы!): остальное (три разноцветных обмылка) покоится рядом с тюбиком. Мать, пользуясь моментом: "Надо землянику обобрать".

Забросила в рот пару ягод садовой земляники, нашла в тени Швондера. Тот поскакал по огороду и исчез в капусте: не зря семья зовет его "наш дурачок Кузя". До этого валялся в сырой от росы траве. Роса искрится на солнце бриллиантами, переливается - так свежо и спокойно. С ума сойти от гармонии. Иду назад, фотографирую кур. Мать (она везде и всегда): "Ты бы лучше травы им кинула!" Я: "Так мне ягоды собирать или траву рвать?!" Мать: "И то, и то. А как мы все делаем?" Я: "Хорошо. Руками буду рвать траву, а задницей - собирать землянику".

Взяла дуршлаг, сажусь собирать ягоды, как нападает Швондер. И так сто пятнадцать раз за все время моего прибывания в огороде. Более того, он падал боком на выброшенные ягоды и бегал с красной шерстью. Во время отдыха кота читаю в его черно-белую и, однозначно, наглую морду лекцию о том, как же хорошо лежать в опилках, да еще в тени - не на солнышке, смотреть на мух и бабочек, щуриться, красота!

Дома отчим с толикой радости сообщает: мать сняла пленку с новой иконы, купленной бабушкой. Бабушка накануне строго заявила: обложку не снимать. Но мама ищет приключений на свои деловые булки и пленку, конечно, выбросила. Бабушка пока на работе, а значит, мы живы. Мать ходит по дому в предвкушении пиздюлей и поет из мюзикла "Мулен Руж" "Они нарвались. Они нарвались..." Наблюдаю за ней и при каждой возможности "подкалываю". "Генеральша, я с тебя точно героиню напишу. Обещаю. У будет она у меня Земляника Евгеньевна," - говорю и прихлебываю чаем. "Сплошное Зощенко!", - заявляет та (книги она не читает вообще, Зощенко я ей читала сама, под "Пасхальный случай" ржали до слез всей семьей, потому что ПРАВДА) и прибивает самоделанной (еще при Ленине) мухобойкой уже сотую муху: и откуда они все берутся?

Господи, а ведь прошло всего три с половиной часа...

НОЧЬ

Собиралась поспать "надолго", а вышло часа на полтора. И теперь не могу уснуть - голова фантастически тяжелая и побаливает, и, чему я совсем не удивляюсь, страшно: шарахаюсь каждого шороха. Пробуждение случилось ровно в полночь (накануне случай: предположила раз, что проснусь в шесть утра; проснулась, лежу долго, на часы не смотрю, думаю "сейчас 6:04", гляжу на часы, а на них, конечно же, 6:04). Перед тем, как окончательно проснуться, мелькали различные техники письма (сама я не рисую в цвете), смешивание цветов, различные принты, перья, моток ленты; в общем, всякие модельерские штуки, которых я чужда. Стоит отметить, что перед сном я сочинила два стихотворения подряд, второе можно вполне отнести к религиозной лирике. И во сне читала еще одно (висело в пространстве) - ощущение, будто оно про знакомых людей. Запомнила конечную строчку первой части - "подвешенных жизней энтема" (anthema - патология (англ.)). Проснулась, и была дана череда слов, с частью которых я уже знакома: влет в искренность (название песни), восхождение (слово из другого сна), зачатие (часто попадается, можно отнести к знакам матрицы), изменение (тоже часто встречаю), изменчивость (зачем дано второе, похожее на предыдущее?), низвержение (громкое слово, его я перебирала как варианты слова из другого сна), отчаянье (мое обычное состояние), принятие (хорошее), самостоятельность. Спросила: "Будут еще слова?" И тишина. А до этого кто-то успокаивал, и несколько раз приказал: "Ответь!" Я: "Да отвечаю я! Что надо сказать?" Коротко: мы хотим помочь, мы ведем тебя, все будет хорошо, это обучение, ты духовный учитель и прочая, в том же духе. Опять я их застала во время процесса - такое уже второй раз происходит. Во время нашего диалога сильно болели вены на руках, запястья и пальцы. А после вообще прихватило где-то внутри, что я не могла вдохнуть. Вскоре отпустило. Теперь голова ужасно тяжелая, до тошноты. А ведь сначала была такая легкость - счастье. Еще мне показали один образ, и я ухватилась за него, потому что он был единственный реальный. Не придумывала, а просто возник перед глазами, и, можно сказать, я даже ему рада. Но до сих пор страх: а вдруг это всего лишь больное воображение? Вдруг ты - мое больное воображение? НО: я не собиралась писать стихов, пишу обычно в отдельном редакторе, а тут в заметках (что никогда не делала) на скорую руку, в каком-то бреду. Да я б себя уважать не стала, если б писала каждый раз ТАК. Причем во втором стихотворении заменила слово, а мне (откуда?), мол, какого хрена ты слово заменила, ведь то нужнее было. Я поставила "шар", что подходит по логике, а надо (кому-то) - "мир". Переписала на "мир". И вторая часть последней строфы звучит, как:

Колесо летит,

Грешен - Бог простит,

Роща шелестит,

Мир вращается.

Стихотворения очень простые. Такие я не пишу: чужой стиль с "судьбой", "людьми" и советами. Себе советовать в стихах? Господи, какая я слепая, ограниченная, слабая. Каждый раз в этом убеждаюсь. Бежать сломя голову хочется. Бросить все, а если принять (!) то, что случится в будущем, вообще можно сойти с ума, и не один раз. Господи Господи Господи, до сих пор не могу поверить, что ТАМ, на следующем витке, уже все происходит, а я в ЗДЕСЬ торчу. Таким образом, сегодня написала пост в блог (этот), три стихотворения ("Фото", "Судьбы", "Роща"), рассказ ("Любовь трамвайная") и эссе ("Не хватает"). Самый смех, что после перечитки эссе пробило на слезу, готова была даже рыдать, но удержалась. Очень редко плачу после своих текстов - можно пересчитать на пальцах одной руки. Решила послушать Joy Division.

Сердце кончилось

На множественные "почему?" хотелось ответить "сердце кончилось", но за обилие пафоса меня бы забанили даже анонимы. Господи, сколько всего случается за один день - никогда не привыкну. И вроде бы с виду ничего не происходит: живет человек, пьет чай и смеется иногда. И только он знает и чувствует: в голове - "взрыв столбом огней", а в сердце даже страшно заглядывать, слышны лишь крики и выстрелы. На повторе кручу свою раннюю фразу "если бы тебе дали истину, которую ты так хотел узнать, ты бы молчал до конца дней своих". Узнала - спасибо. Сколько продлится это "молчание до конца дней"?

Не думаешь о человеке, забываешь его, можно сказать, напрочь, а после тебе снится продолжение ЧУЖОГО сна-видения, где вы в главных ролях. И столько после того видения воды утекло, а тут словно назло - держи, дружище, картину, от которой тебе раньше было бы радостно, а теперь лишь откреститься хочется. Более того, бегаю по чужим снам: то с бабочками над головой, которые падают в момент моего пробуждения, то матом ору. В общем, типичная я... Господи, до сих в голове и перед глазами тот человек - РЕАЛЬНЫЙ. И фон словно стерли рукой. Мол, хотела узнать продолжения чужого видения - держи свое, пусть и пятисекундное. Тяжело все это нести. Как же тяжело.

Состояние дремоты - истинное. Чего только в нем не подумаешь, не вспомнишь. Многое как раз вспоминается, например, то, что в одном из снов я спорила с кем-то из сферы модельеров по поводу, какой вариант образа выбрать: с юбкой или брюками. Было много красного цвета. Очень интересно слушать свои ощущения. В один день их было очень много: сырой песок морского берега (или океанского), длинное восточное платье (c золотом, тяжелое), черно-белая фотография ночного Парижа (вот уж о чем не думала) и книга, которую прижимаю к груди. А также - земной шар. Во сне некоторое открылось: перед глазами щелкали панорамами городов и остановили на Париже. И я, будучи тем, кто не любит этот город, спрашиваю: "Ну, башня. Ну, здание из металла. И что?" А сегодня слушала варианты одной песни с названием "The Return" (что было очень важно, и эта песня на самом деле есть), находясь в детских местах. Хожу по прошлому, думаю о многом, а в небе две птицы: больная и здоровая, и здоровая помогает больной лететь. И небо такое низкое, почти ночь. Безвременье, ни одного человека. Будто хожу внутри старой фотографии.

Еще тяжело читать чужие мысли. Раньше - распутывать ходы матрицы. Теперь - распутывать мысли. Мода поменялась? Или новый уровень? Господи, это невыносимо - думать за другого, и пусть это в каком-то роде моя основная деятельность, но всему есть предел. По двум словам знать о человеке все - и только вера в доказательство. Проницательность - слишком пошло. Ментальная связь - избито. Что же? Танец душ?

Событийно: встретилась с Настей, прекрасным человеком и, надеюсь, теперь другом. Получила от нее презент и красную розу (чувство красных цветов?). Счастлива, что писательская деятельность продолжает приводить ко мне замечательных людей: это ли не истинный результат? Робкие шаги моих возможностей.

А знаки... Иногда просто с ног сбивают. Падаешь на асфальт, и хорошо, что не на рельсы. Трясешь мокрой от мыслей головой, поднимаешь разбитое лицо к Богу: "Это всего лишь сон. Где мое пробуждение?" А в ответ слышишь смех, но не Бога, а многоголосой реальности.

Музыка от

Никогда бы не подумала, что буду скрашивать отчаянное одиночество пением. Я и "петь" - частично враждебные друг другу вещи, потому что с детства говорили: "Чего завыла?" и прочее. Отличная мотивация к росту, не правда ли? Когда приходилось ходить по 12 километров в день через поля, реки и леса, от скуки (лишь бы время занять) спасало лишь пение (когда не сочинялись свои и не учились чужие стихи). Пела я на разных языках, часто во весь голос, сквозь ветер, дождь и снег - все равно такая глушь, что не услышат. Услышат разве что звери - разбегутся и спрячутся. Тогда не было аппаратов с музыкой, на телефон помещалась пара песен в 32 кб/с. И сейчас я опять обратилась к тебе, музыка.

Когда мои глаза в слезах, они становятся особенно красивыми: не опухают, не краснеют, просто делаются глубже. Меняют цвет от настроения. Когда впадаю в грусть, становятся почти черными. Однажды даже испугалась, посмотрев на себя в зеркало в ванной - думала, может, аномалия какая случилась. Когда настроение веселое, цвет светлеет - возвращается к темно-зеленому, край радужки - к ярко-синему. А в середине перевернутый карий треугольник. Насмотрелась в свои черные вишни, вытерла соль и сделала с медом чай. Пока занималась алхимией, пела "Знаю, ты уйдешь. И сердце мое с собой унесешь..." Песня в написании рассказа тоже сыграла свою роль - не только названием, просто крутилась очень долго в голове. Видимо, так она приказывала обратить на нее внимание. Пела я неплохо, лучше, чем прежде: наверное, после слез всегда так. Пробую первый раз. И стало легче. Будто я уплыла ото всех на лодке вглубь родного океана.

Но... Кому интересен факт, что я пою? Кому интересен цвет моих глаз? Легче подумать, что меня не существует, и это знание оправдает все.

Музыка, под которую писала "Знаю, ты уйдешь":

Прослушать или скачать Schiller Schiller бесплатно на Простоплеер

Перестрелка

Рядом с нашим домом расположен небольшой храм, и сейчас мимо окон проходят люди со службы, снимают платки. Помню, в один вечер удалось застать самое красивое зрелище: все несли в лампадках огоньки. Некоторые заходили в подъезды дома напротив (такая же пятиэтажка), и было видно, как огоньки уходят жить в окна. Есть ли что прекраснее в нас?

Буду верна хроносу. Вчера впала в уныние от мысли, что уже давно не пишу стихов: неужели разучилась? Вообще, часто такой абсурд посещает, но мне, творческому человеку, простительно. Талантом надо дорожить. И тут в голове возникает строчка "конопатить страницами окна" - с этого все и началось, накрыло ощущением высокого старого шкафа, и полетели строчки. Я была счастлива: поэзия не разлюбила меня. Очень много ощущений: то ощущение золотого истукана из будущего (вот как это передать словами? благо, метафора есть!), после - ощущение красных цветов. А теперь - старый, всеми забытый шкаф, в котором "попеременно - я и смерть".

Ничего не предвещало беды. Пошла в душ. И кто предполагал, что, увидев, как в соединенные ладони в виде чаши льется вода, все в моей голове, относящееся к рассказу "Знаю, ты уйдешь", соединится и наконец-таки заискрит? Как я голая не прибежала и не села сразу за рассказ - это еще вопрос. Смешно, конечно, если со стороны смотреть, но мне было не до смеха. Сколько я думала над ним? Несколько месяцев? Сначала сюжет, после начало, которое перешло в конец, а завершила все начальная перекличка двух сцен - я готова была кричать "Эврика!" После пела песни Цоя (так соседям и надо). Погодите, или это было до? Кажется, до - Цой и Федоров. Как их, гениев, не петь? И тут...

На меня накатил страх. И пусть я привыкла к нему (после творчества часто нападает, особенно что касается рассказов - значит, путь верный): бессознательное билось о берег мозга и захлестывало в сознание. Знаете, это очень напоминает паническую атаку, но та имеет другие причины и проявляется немного по-другому. Всплеск бессознательного такой: тебе начинает казаться, что, например, голуби могут говорить, что за окном, например, идет снег, ну или град из красных шариков, что по улицам ходят лошади и сейчас вообще 19 век - в общем, ВОЗМОЖНО ВСЕ. Острое чувство, и даже подтряхивает: в такие моменты представляю, что нахожусь в закрытой, без окон и дверей, комнате. Вскоре отпускает. Я отвернулась к стенке и начала слушать себя, периодически произнося "Я схожу с ума. Я схожу с ума". Так я качала черно-синюю кровь человечества. Чувствовала следующее: все - это бесконечный белый квадрат (из таких же белых квадратиков, которым нет числа), в правом нижнем углу которого я - крохотный черный квадрат. И перед глазами - золотая бабочка, хлопающая крыльями и периодически превращающаяся в солнце (на самом деле - как же похоже, а я и не замечала раньше). Помню, просила эту бабочку успокоить меня. И она улыбалась - от нее шло такое тепло. Я не спала и не уснула после, потребовалось какое-то время.

Как только закончила рассказ, сказала Л.: "Мы с небом ведем перестрелку людьми. Земля в Небо стреляет мертвыми, а Небо в Землю - младенцами. А что, если наоборот? Получается, что мы принесем в жертву младенцев, чтобы вернуть умерших". Л. отвечает: "Ну, тогда это Страшный Суд". И мы как заржем.

Бабочки неспроста

Матрица подтвердила знаками, что желает видеть этот пост. Вот он.

Следует начать с того, что наблюдатели говорят: когда сплю, над головой у меня что-то светится. Но там теоретически ничего светиться не может, потому что все отсветы гораздо выше. Вчера в окно залетел жирный мотыль и кружил по комнате, вскоре затих. Я проснулась поздно, начала вертеть головой, и тут из моих волос вылетает тот самый мотыль, с громким ж-ж-ж. Провожаю его взглядом с мыслью "Это ж надо!" и снова засыпаю. Просыпаюсь: мотыля и след простыл. Позже, когда рассказала эту историю, получила ответ "Ну, они же на свет летят, вот он и залег у тебя в волосах". И сейчас этого мотыля нет, хотя светильник стоит далеко от кровати, ближе к окну и светит очень ярко. В общем... Что. Это. Было.?

Несколько дней с головой творилось (опять) что-то неладное: тяжесть и раздутость. Не получалось никак уснуть, чтобы забыться. И тут я решила днем подремать, легла и отправляю Туда Им запрос, мол, отстаньте от меня, мне так плохо, перестаньте делать это. Боль и тяжесть начинают исчезать, и внезапно я возвращаюсь в атмосферу детства: река, ивы, старый пляж - родные все места. И так сразу на душе хорошо, будто это все на самом деле. Засыпаю. Перед пробуждением начинаю осознавать, что в моей голове ведется уютная беседа (между кем и кем?) И сейчас тема - "люди". Просыпаюсь на пару секунд, слышу с улицы безумный крик, успеваю подумать "Отличная иллюстрация" и снова проваливаюсь в сон.

Очень часто при мыслях о боли появляется ЗНАНИЕ (как вариант слова - ФАКТ), что боль - это подготовка. Что это ВСЕГО ЛИШЬ подготовка, бояться и паниковать не стоит. Знание не мое, стороннее. Катастрофически много стороннего. Уже путаю, где мое, а где - нет.

Пару часов назад у нас неведомым образом отключился интернет. Жизнь окрасилась в цвета серой безысходности, и разговор зашел как раз о стороннем, о знании, природу которого не можешь понять, о диалогах и опросах неизвестного происхождения. Видимо, этот разговор был очень значимым и нужным для Них. Позже интернет заработал.

Сейчас я постоянно натыкаюсь на бабочек. Более того, я ношу большую бабочку из серебра - на цепочке. Бабочку я подарила в очень значимый момент такому же значимому человеку, тогда вершилась судьба. Жирный мотыль сидел в моих волосах и куда-то исчез. А еще название романа, который пока в заметках, тоже связано с бабочками. Но я же не Набоков, я не фанатею от этих насекомых.

Судьба вершится. Вершится судьба.

Л.А.

Больсон Сонболь

Опять я устала от боли. Не жизнь, а мучение. Вчера целый вечер трещала голова (боль сопровождалась странным чувством - будто кто-то по мне тоскует, будто это не моя грандиозная тоска, а чья-то), боль периодически переходила в зубы и ухо, ужасно болели запястья и пальцы (именно поэтому временами я не в силах печатать, как следствие детской болезни), голова напрочь отказывалась принимать стороннюю информацию (уши просто не слышали, не хотели слушать). Долго не могла уснуть - мерещились странные картины. А после накрыло ощущение, будто я живу в собственном воспоминании - видимо, меня забросили на какое-то время в будущее, полное восторгов и исполнившихся желаний, и вернули в прежний быт, где все до жалости мелкое и незначительное: слова, люди и споры. С горем пополам уснула и проснулась от другой боли - как поняла, был приступ гастрита. В мучении и холодном поту от нехватки кислорода ворочалась около часа, пришлось выпить обезболивающее, и уже с его помощью уснула спокойно. Перед пробуждением пришла фраза "Добрые дела сейчас в моде. Можно делать их, не задумываясь". И вроде бы хорошо все было, но опять заболели запястья и пальцы (хотя и не так сильно, как вчера), прихватило живот, а еще мышцы после вчерашнего марафона с 25 кг ноши ноют, особенно спина. Сижу сейчас - больная и разбитая. Настолько организм не выдерживает нагрузок переезда.

Накануне снился интересный сон, над которым думаю до сих пор. В этом сне меня украли, мы летели на черном лакированном самолете - все известные люди, я хотела сбежать, но куда бежать, если ты - в небе? Вижу со стороны девушку в восточном одеянии (шаровары, тюрбан - с золотыми узорами), подвешенную к потолку на золотых матерчатых лентах, под ней огромная кровать с рюшами. Закрытая на ключ комната, а в ней такой извращенный, но красивый экспонат. И тут девушка, видимо, просчитав все до мелочей, начинает методично от лент освобождаться, выполняя акробатические трюки. Все это происходило достаточно долго, девушка освобождается и падает на кровать. В этот момент щелкает в замочной скважине ключ (железная дверь с глазком, кажется, они даже пересматриваются с "хозяйкой" в этот глазок какое-то время). Ее периодически ходит проверять зрелая (лет за 40) - богатая, в драгоценных камнях и фиолетовом одеянии - женщина. Я не видела ее, просто знала сам факт. Тут я становлюсь той девушкой и отворачиваюсь к окну, накрываясь восточным покрывалом, и дверь распахивается.

Ломит пальцы. Даже удивляюсь, как получается печатать что-то. Да, чувство, будто меня морально изнасиловали. Будто я перенесла на себе боль всего человечества. Это было не раз. Прошло. Значит, и это тоже пройдет. Надеюсь.

О навязчивости

Это неправильно - навязывать свои вкусы другим. Почему я обязана (например, по велению матери) ходить с аккуратной стрижкой, стучать каблучками и вообще вести себя, как помесь монахини и барышни 19 века? Я на то и человек (отдельный, с руками и ногами и даже головой), чтобы иметь собственные (ах, как же это многим не нравится) вкусы. Я и внутри вся такая растрепанная - как и внешне (вдруг кто не знал). Моя душа словно разноцветный ветер - это даже по текстам заметно: это ж надо так прыгать от ненависти к любви (хотя бы). Главный мой "вкус" - это наслаждаться тем, что я умею больше всего. Каждый текст (Господи, да простят меня мои работы, но так уж вышло, что в постмодернизме используется слово "текст", плюс данная лексема больше всего подходит тому, что я делаю - взять хотя бы "Синтаксис: музыка и извращения"; видимо, литература не придумала еще названия для подобной категории; есть схожее слово (родовое) - "публицистика"; есть еще "беллетристика", но, пожалуй, забудем о ней) - это огромное удовольствие. Почему я должна заниматься другим, все бросать и падать в зарабатывание денег? Деньги - это, конечно, хорошее дело, но они текст не создадут. Почему я должна смотреть то, что смотрят все? Почему я должна читать то, что читают все? Где это написано? Что, принят закон такой? Кто-то скажет, мол, никто и не навязывает. Нет, как раз навязывают - все, и дай как медку лизнуть чего-нибудь навязать (вязальщики хреновы).

Отдельно о морали. О выдуманном понятии, за которые многие горой. Морали не существует. Представьте себе - и заплачьте. Человек - существо сложное, и зачастую за внешностью негодяя (как его окрестила толпа) скрывается трепетная душа. И это не его ошибка, это ошибка толпы. "Ты послала его? Да как ты могла?" - удивляются. "Хотите, и вас пошлю? Если я его послала, значит были на то причины", - и сколько ни объясняй, не поймут и не примут, потому что я - наглая и грубая, сжечь бы меня. И ничего не докажешь - можешь даже не открывать рта.

Об энтузиазме впервые

Слово "энтузиазм" будто из лесенок Маяковского. Нет, не так - ЛЕСТНИЦИЩ. Так и дребезжит цивилизацией и стальными проводами. И если честно, затерто до дырявых дыр - до такой степени его наболтали еще в советский период. Но сейчас поговорим о его сути, точнее о сути этой на современный лад. Вообще, все привычные понятия в современном ладу приобретают особый - ни на что не похожий - оттенок. Слово "энтузиазм" очень одинокое, слово для одиноких. И по этой причине я здесь.

Никто не слушает - говори. Никто не любит - люби сам. Никто не верит - верь один. И это касается всего. Я, конечно, промышляю первым: говорю без остановки. Наверное, потому, что ничего больше не умею ("думать" и "говорить" - две мои профессии). Да, я буду говорить. И говорю. Иначе не могу.

Буду заговаривать, забрасывать мокрыми словами, шептать в уши, запихивать буквы в карманы. НАДО-е-ДАТЬ. Потому что мне кажется (и это на самом деле так, что уж греха таить): я ничего не успею. Да, встану перед Господом, скажу "Пыталась" и загрущу так, что заскрипит Вселенная. Уже (в 23) ничего не успеваю, бегаю по своей жизни, как одержимая: спутанные волосы и бешеные глаза. Я должна, обязана собственному рождению - делать больше, чем я делаю. Если ты умеешь писать картины, то будь добр: пусть твоя картина висит на стене у КАЖДОГО. Не можешь? Что говоришь? Сил не хватит? Времени? А может, ты не умеешь писать картины, м?

Я, конечно, жестока. Жестока к себе - поэтому жестока к талантливым людям. Но есть обязательства, обязательства не перед нами, а перед теми, кто нас сюда забросил. То ли в правду, то ли в шутку. Но чаще думаю, что как раз таки в шутку.

Процесс энтузиазма (звучит по-скотски, знаю) прерывать нельзя. Даже - его надо наращивать. Искать источники энергии и наращивать. Конечно, не допускать, чтобы отваливались руки-ноги, а в голове искрило. Просто трудиться на благо своей стези. Отрабатывать себя.

О гениальности в энный раз

Люблю читать о гениальности. А как же? Как иначе понять, например, Сартра? Надо читать о таких личностях. Надо даже выучивать наизусть то, что читаешь. Вспоминать в трудные моменты и гордиться: ты читаешь великого человека. А великих - очень мало. И не каждый видит эту "великость". Может, и к лучшему - кто знает?

У гениальности много факторов п(р)оявления. Как же приятно распутывать этот, казалось бы, сбитый в камень клубок. Сейчас я подумаю лишь об одном факторе (очень важном, все они важны) - о точности. Особенно это касается литературной сферы: точность здесь - мать родная. А в поэзии она вообще доведена до предела. Гению неведомы вопросы "Я не знаю, какое слово использовать в данном случае", "Я перебрал все синонимы". Его голова расставила слова по точности, и он даже не заметил - когда. Его гениальное чутье знает, что использовать именно в этот момент - это касается также "тропных троп". У него нет неправильного, оно не предусмотрено в нем - тот самый идеал, из жизни архетипов, где каждый был волшебником и имел недюжинную мощь. Последняя мысль пришла ко мне во сне (я тогда болела и очень страдала, а еще ушла из дома, жила у чужих) в виде сожаления: почему люди забыли это?

Вообще, я знаю тему "творчество и гениальность" на "отлично". Мне интересно копаться в том, как из воздуха появляются гениальные вещи. Хочется знать все больше и больше (я дико любознательная персона, мне нужно знать все: от коагулы до пажитника). Это своего рода оплот, за который я держусь. Мне не так важны деньги, например, как литература о природе творчества. Я бы тратила все, что имею, на такие книги. А если книга написана талантливым автором, так можно вообще умереть от счастья и воскреснуть - от того же счастья. Очень мало талантов. Одни ремесленники.

Великим людям надо поклоняться. Я серьезно. Молиться на них - это ведь по их воле мы шагаем вперед, нищая и серенькая цивилизация. Да и справедливо же - они это заслужили. Заслужили, чтобы их всю жизнь на руках носили, например. Нужно хвалить их каждый божий день, иначе они завянут, как цветы. Нужно вслушиваться в каждое их слово, изучать лицо - это очень важно. Лицо - чтобы запомнить: а вдруг ты найдешь ключ в этом лице? Слово - они проводники высших сил. Спроси - и услышишь ответ от высшего. А там, совсем рядом, и Всевышний: смотрит и одобрительно улыбается.

Новый год в своей постели

Запись от 9 августа

Ч: Расскажи о себе.

Я: Моя любимая песня - "Гусеничный".

Ч: Ммм... Не знаешь, какие автобусы от тебя ходят, чтобы до вокзала доехать?

В Москву поедете? Что, телефонами торговать? (с) мой научный руководитель

Это всего лишь часть плана. (с) Return To Mono

Есть ли что-нибудь, что в моей власти? (с) Флер

Ты встречаешь Новый год в своей постели. (с) Чили

Я шелкопряд в твоем сердце, который плетет свои сети. (с) Chase And Status ft White Lies

Больше эпиграфов, суки! (с) Анна Ахматова

За окном почти полная Луна (может, она и полная, но ведь ее хрен же разберешь), небо чистое-чистое, светлое (каждую ведьму видно; особенно ту, которая голышом - да простит меня Господь), все давно спят (логично - на дворе НОЧЬ). Не спим лишь мы с Швондером (кот, мой мужчинка, самостоятелен и дичайше мил; по-семейному - Кузя). Тот сейчас бегал по клавиатуре, чуть не сшиб кружку с ледяным кофе (так облокотился на нее, по-хозяйски, словно я ее специально для его тельца поставила), дремал, укусив мой палец (детям нужны соски). "Он дурачок!" - сказали родители сегодня, а я в ответ: "Ему всего 4 года (по земным меркам). Что вы от ребенка хотите?" Под мои слова кот залез на стол, услышав шуршание фантика - кажется, он будет "дурастым" всю жизнь. О, вернулся. И мешает мне печатать - "здравствуй, ночь; самое время поиграть и побегать по дому, чтобы снести все к херам!" Холка в каплях от блох. Бьет меня мягкой лапой по пальцам. Кусает, да так, что я готова орать и ржать одновременно. Кажется, он выучил клавишу Backspace.

Сегодня ехали в электричке - Господи, это был целый фильм. С армянином, беженцем из Донецка (парни молодые) и китайцами (семья из 4-х персон), которые орали на весь (последний) вагон и ели огурцы. Нам же жрать нечего было, поэтому армянин поделился фруктами. Всю дорогу болтали с парнем с Украины: тот первый раз во Владимир ехал, к родственникам девушки. Помимо этого, старушки, которым под 80 и за, чуть не передрались: некоторые из них были очень назойливы. Но все началось с разговора, который завел мужчина, убивший, по его рассказам, 15 человек. На его вопрос "Кто ты есмь?", ответила, что писатель, а он: "Ну, все знаменитые личности сначала ездили, как все. Может, я буду говорить, что в одном вагоне со знаменитостью ехал". После пришли контролеры и турнули его за то, что с билетом что-то, и мы дружно перекрестились. Орали дети, одна импозантная женщина в районе 50 орала на китайцев, чтобы те заткнулись. Вагон был старый, пару раз за окнами хлестал ливень, и я сидела - в синем платье - под каплями. Пацан с Донецка работал на шахтах, после его мобилизовали на бомбежку собственного города, и тот решил бежать. Оставил семью там. Спрашивал: "А шахты у вас далеко?" Как же мы ржали... Там, на Украине, он собирал трупы при крушении боинга. Говорит, вонь была ужасная. Поражался, что в Москве все гораздо дешевле и что люди у нас культурные. Говорил, что украинские банки уже заранее знают о боевых действиях, их предупреждают, а кредиты разрешили не отдавать до января, поэтому, по словам парнишки, возможно, что через полгода что-то изменится. Еще я учила армянина и этого парня правильно произносить название моего родного города, куда я и ехала - "Су-дог-да". В общем, тоже поржали, а Тегран чуть не сломал язык.

"Зря я Цветаеву взяла. Тут целая книга жизни! - сказала я по приезду. - И все-таки я человек социальный..."

Уже которую неделю новогоднее настроение, и не только у меня. Вот поэтому главы о зиме пишутся легко: зимы требует душа. И не потому, что жара - а потому, что "все очень непонятно": фраза, которой можно охарактеризовать последние месяцы моей жизни. И чем дальше в лес, тем больше голографических дров. Еще поищи, какое полено настоящее.

Тут подумалось... Очень смешно наблюдать, как человек, который якобы дорожит твоим мнением и вниманием, с тобой усердно молчит, но почему-то отчаянно рвется к вниманию и мнению других, причем божится: "Не нужны мне эти люди!" Так какого, скажите, хуя вы бегаете и в людские лица заглядываете? Никогда не понимала и не пойму. И не хочу понимать - мерзость! Люди приходят - люди уходят. Мы должны отпускать людей - им нехорошо с нами. И будь ты дохуя гением, им с тобой станет скучно и они пойдут сосать пивасик и рыгать. Ну, что я могу сказать? ИДИТЕ.

Социальный дарвинизм - душа моя. Знаете, какое счастье находить свою точку зрения в науке, будь она даже мертва пару веков? Ненавижу демократию. Вот просто не переношу. Ебаное равенство - в нем корень зла. "Все равны. И Эйнштейн, и проститутка". Ну, вот что это? Что это, блять? Никакого равенства, господа. То, что вы вылезли из чрева матери, не обеспечивает вам любовь человечества. Рви, так сказать, задницу на флаги, и будет тебе счастье. И если ты пишешь хуйню, то прости: я не полюблю тебя, мы не можем быть вместе. И все наперебой высказывают свои смехотворные мнения, где ни капли объективности. Пример: "Так, я пишу пост о Земфире. Отлично, самое время рассказать, какого цвета у меня нижнее белье". Вот что это за х-у-й-н-я? Или я одна это вижу? Объективности мне, грамотности, гениальности наконец! Рычу Маяковским.

Знаете, все можно делать гениально, даже матом ругаться, даже пиво цедить. Я, например, могу покрыть высокоэтажно (особенно соседей), могу ужраться спиртным, а после страдать от похмелья - но это не будет лишено художественности. Я - красива. И все, что делаю - тоже красиво. Но если ты красив, а делаешь поделки на уровне первого класса, то задумайся: может, перестать переводить пластилин? Воспользуйся красотой внешней, будь моделью. Но не лезь в искусство. Хотя в последнее время искусство - это то, куда любят справлять нужду. И классики наши коллективно переворачиваются в гробах. Они заебались вертеться.

Так, о серьезном. Дабы не стать совсем материальной и не начать смотреть телевизор. Не знаю, писала ли я сюда или нет об этом: карты Таро - великие тролли. Я же гадаю. Это справедливое чудо: карты показывают все, вот прям все-все, и не скрыться ни от себя, ни от желаний своих. Мы тут придумывали свои карты с пошлыми и бытовыми названиями и их описания - это был финиш, конечно. И дабы поделиться магией, приложу к данному тексту несколько ну очень любимых карты, которые меня терроризируют (иначе и не скажешь). Можно даже в интернет не заглядывать, все и так понятно, что они означают. Самая красивая рисовка у Таро Таинственного Мира - о нашем либидо, так скажем ("Двойка Чаш" как раз из этой серии).

"Я одинок, и я ищу то место, куда бы я мог пойти, где все вместе и каждый хочет знать", - самая любимая фраза. Перевод, правда. А до этого: "Большое время разрушилось. Смотри, как исчезают звезды. Большое время разрушилось. Почему бы тебе не закричать?" Прекрасно. Кстати, в последнее время очень часто использую это слово: оно очень точное. Да и не хочется пестрить лексемами "вундербар", "вундершон", "толль", "прима" и проч.

И почему меня, такую, не любят?

02:32

Хорошее ходило покурить

Хорошее прочно входит в жизнь, хотя оно, наверное, и было, просто ходило покурить. Такое странное ощущение - не хочется ныть и не ноется. Разве есть ли что-нибудь страннее? В общем, в последние дни моей вечности происходила плотная переоценка ценностей, до такой степени плотная, что даже ногти выросли - "надо же такому случиться!" С внешней стороны ничего не происходит, а внутри тебя погони и перестрелки, даже поспать спокойно нельзя. Кстати, о снах. Так настрадалась в последнем сне, что даже устала. Все меня бросили, обвинили в гибели Помпеи, не дали бензинчика, чтобы я заправила свой мопед и уехала в ебеня. Да, у меня был крохотный скутер. Я смотрела на него и думала: куда ж запихнуть все эти вещи? Так боялась, что остановлюсь в середине пути и буду рыдать от беспомощности. А время шло и шло. Никто так и не помог. И не уехала я ни в какие ебеня, потому что не успела. Проснулась с чувством, будто на самом деле потеряла тот самый мопедик. Мировая скорбь, короче. До сих пор не по себе: как он там без меня?

Который день открываю окно и понимаю: я привезла в Москву свою малую Родину. Бабки орут, дети орут, мужики орут, пляски под гармонь, собаки надрываются... Что еще нужно для счастья? Будто и не уезжала никуда.

О страдании. Мы верим в плохое, потому что у нас нет хорошего. Все просто. Выбирать не приходилось - дерьмо забило мой фильтр. И я его почистила наконец-таки. Довела свое пиздострадание до абсурда, поржала над всем и отпустила с миром. Ну, и пинка под зад дала, когда опомнилась.

А еще я уезжаю на некоторое время. В родную глушь. К которой очень подходят строчки прекрасной песни прекрасной группы (Dredg "Same Ol' Road"). И, видимо, заболеваю - отлично, я же о болезни пишу (последние главы "Холода"), самое время заболеть, чтобы почувствовать все на себе.

All you need is a modest house in a modest neighborhood, 

In a modest town, where honest people dwell. 

Making the cleanest energy, 

For the greenest plants to grow, 

In the richest soil that is drenched

With the freshest rain,

Then you should sit in your backyard, 

Watch clouds peak over the tallest mountain tops, 

'Cause they unveil honest opinions about the stars.

Хорошая фраза

"Мне плохо" - хорошая фраза. Единственная истинная в потоке витиеватого нытья. Один напишет "Так одиноко, я слушаю грустную музыку и рыдаю в кулак, еще дождь за окном" - и улетучивается суть, порхает вокруг музыки и дождя, а другой скажет лишь "Мне плохо", и ты понимаешь, что вот она, истина: бьется в кулаке, как маленькая птичка. Два слова - и все ясно, даже то, что, казалось, и не найти: причины, обстоятельства и окружение. Все остальное превратится в мишуру, отвлечет шорохом ассоциаций от острия. И уж если обрежешься, не заметишь - как, да и не больно будет. Кружка горячего чая и приятное слово прислонят к ранке заветный бинтик: "можешь бежать дальше, человек, мы любим тебя". Два стука - два гвоздя в собственный гроб, забиваемых тобой изнутри: "Мне. Плохо". Тебя хоронит гениальная простота привычных слов. Истертые до дыр, забитые камнями - они превращаются в твоих руках в две гигантских розы. Имя одной - "мне", другой - "плохо". Будут ли искать тебя под землей? Найдут ли в цвете этих роз оттенок именно твоей крови? Пожалуй, пробегут мимо - иногда кажется, они вообще не останавливаются. Не предусмотрено в человечестве такой функции. Не от Бога - именно людской "баг". "Зачем останавливаться и оборачиваться? А если мы умрем при этом?" Только не знают ведь, что умирать можно несколько раз - с другим человеком, с тем, кому плохо. Держа за руку. А после - воскреснуть. Опять же - месте. Но как им крикнуть что-то в уши? Стоять у метро с листовками? Смешно мне. И плохо.

Л.А.

Слезы под мельницей

А теперь о снах. Не зря хожу днями сонная, как загипнотизированная. Знала же: надо проснуться, надо прервать этот сонный круг. И это случилось - спала я мало и проснулась после просмотра великолепно смонтированного фильма. Идеология ленты чисто моя, можно сказать - фильм снимался мной (никто бы за такую тему-философию не взялся). Картина пересекается с моей жизнью, хотя и не обо мне - она о ментальной связи влюбленных, о молчаливой любви, о судьбе (в какой-то степени - "обречены любить друг друга"), о разрушении границ и рамок, о взгляде за, о том, как важно бросить весла и пусть свою лодку по течению. Много было о матрице, о ее ходах, которые стоит отгадать: дается тебе математический пример и конечный результат, и у тебя есть жизнь, чтобы составить решение. Любовь там щемящая, покорная, размышляющая, мистическая... Волшебство, а не сон. Ради таких снов стоит жить.

Стою над пропастью и уже занесла ногу. Такое отчаянье. Так плохо. Временами хочется выпрыгнуть в окно, а в полете вскрыть себе вены. Словно на спине несу огромное - тяжелее Вселенной - сердце. А ноги все подкашиваются, подкашиваются. И где упаду на колени - знает лишь Господь. Вчера писала 20 главу о красном сугробе, перечитывала и восхищалась полотном текста, что в процессе махала руками, будто дирижер, будто это музыка, а не текст, и ведь я - права. Я чувствую материю текста - физически, руками души (отлично! у души есть руки). Это даже не текст, а заговор (шаманизм - а мы ведь знаем, кто любит шаманить в музыке) со всеми его островами Буянами, "рот на замок, ключ в море", "бел-горюч камень" и прочими атрибутами. Я верю в текст. Верю в него, как в заговор. Поэтому для меня это демиургия, священное действо.

Думала, почему в моей голове Р живет отдельной жизнью. Все просто: этот человек - широкая информационно-смысловая структура, отдельная, цельная. Наверное, даже бесконечная. Живет, ширится в моей голове. И ведь все, это до конца жизни теперь - радоваться или плакать? Отсюда и обилие снов с ней (символических, мистических, где мы всегда "уже знакомы"). Приходится ловить ее слова, все они непростые, предсказывают будущее (на несколько дней вперед или на полгода-год), а после она убегает от меня в сны близких людей, уже им говорит обо мне. А в последних снах я практически падаю ей на голову, и мы будто сто лет знакомы - и даже переписываемся. Она пишет мне большое письмо, успокаивает... И ни великой радости, ни удивления - это "так и должно быть".

Мне неинтересно жить. Я готова писать дни и ночи, дни и ночи, пока не ослепну, пока не сведет судорогой пальцы. Это идеальный мир, в котором нет людей: в людях каждый - не твой. И где искать своих? И есть ли они вообще? И как жить, питаясь одной верой? И как прощать всех и каждого? Это сродни одержимости Бальзака: "Давайте поговорим о реальном. О Евгении Гранде". Так же и я - хочу кричать каждому (и небу - тоже): "Давайте говорить о волшебстве, о литературе, о любви! Пока не устанем, пока не уснем с языком в мозолях!" Но - за мной никого: ни убогого, ни нищего. Я веду беседу с мельницей. Я пишу мельнице. Я готова рыдать под ее крыльями, настолько я одинока. И пусть небо забросает меня упавшими звездами.

Л.А.

С 3 на 4 августа

Здравствуй, матрица. Вчера меня вырубило, будто не спала пару тысячелетий (с рождества Христова как раз). С головой творилось что-то невообразимое, по-русски - "неведомая херня". Все кружилось: в последнее время, когда засыпаю, чувствую, будто меня (дух, душу, энергию - какая разница) заворачивает в рулет; это похоже, если кисть в синей краске сунуть в ведро с белой и начать вращать по часовой стрелке. Медленный, но верный процесс. И опять же, просыпалась не раз (определяю время по солнцу - ближе к вечеру то светит прямо в глаза), видимо, время было раннее - и снова в голове какие-то размышления, будто не мои вовсе. В общем, пока сплю, моя голова живет отдельной жизнью - не во снах, а в реальности.

А сейчас будет именно то, что написала не я. От меня - руки.

Лейся на голову мирного племени

Временем, временем, временем, временем.

Лейся на голову сильно, без устали

Чувствами, чувствами, чувствами, чувствами.

Дверь отвори, раз закрыта была, была заколочена.

И жизнью живи той лишь, что тебе напророчено.

Свет просто есть. Если нет, то ищи - кто засветится.

Есть небесная твердь, есть звезда - у Большой Медведицы.

Твои руки дрожат. Твои мысли дрожат. Ощущай эту связь - что имеется.

Раздувай с ладони собственный прах. Он не ты, и он сразу развеется.

Мир забыл о тебе, но он вспомнит едва, на постели, единожды - при смерти.

Ты уйдешь как всегда. Одинокая связь. Не посветишь - чужое не высветишь.

Живешь, ходишь по улицам-коридорам и даже не подозреваешь, что в маленькой квартире вершатся судьбы, вершится чья-то судьба. В маленькой голове вершится судьба этой головы. Хотя голова предпочитает сидеть, никуда не ходит - это ей не нужно. Весь мир сужается до крохотного черепа, за которым что ни день, то новый мир. И уж если смерть, так Смерть - настоящая, гигантская, без крови и кишок. Та смерть, которая должна быть. Человек умирает так, как он этого заслуживает. Некоторые умирают не один раз, поэтому да, к смерти реально привыкнуть. Точнее - к ней надо привыкнуть, на то мы и живем здесь. Вся наша постоянная беготня - бегство не от самих себя (не очень точно), а от собственной смерти. Только она реальна - реальнее нашего собственного тела, которое мы даже не можем увидеть со стороны. Смешно... Куда эта беготня? Бегут люди, в дороге умирают люди. И зачем это все? Чтобы научить беготне другого? Не проще ли остановиться и умереть, например, под розовым кустом? Пусть не была красивой твоя жизнь, станет красивой смерть. Смерть представляют черной бездной, но на самом деле в ней очень много света - тысяча наших солнц. Именно за этим светом можно не увидеть многое. А можно увидеть совсем не то, что хочешь. Свет высвечивает то, чего ты так боялся, увеличивает контрастность, прибавляет звук. Это ты - мертвый - у себя на руках. Поешь о том, как тебе плохо. Целую бесконечность. Иначе - не выдержишь. А каким является, по твоему мнению, ад? Твои страхи поглотят тебя, ты будешь ходить с ними в обнимку, придут даже те, о ком ты и помнить забыл. Ты будешь видеть их боль и их смерть. А они снова воскреснут и снова умрут. У тебя есть целая вечность, чтобы понять, сколько ты сделал людям зла. И сколько ты не сделал добра, хотя имел возможность помочь. Каждый оценивает лишь то, что хочет. И никто не оценивает то, что ему надо оценить. Никто не хочет искать. И не ищет. В самый раз умереть и искать собственную голову в кромешной темноте, а у тебя лишь одна мокрая спичка, даже коробка нет. Жуткое зрелище, но правдивое. Правда вообще темная - темнее только истина. Об истине поэтому все молчат, потому что она живет темным сгустком, которому ты только и можешь дать имя, как "темный сгусток". И безвкусный, если попробовать. Зато принимает любую форму, если захочешь. Из нее лепил сам Господь.

Я дико устала. Надо отдохнуть. Совсем нет сил. Сегодня было столько негатива в мою сторону  - это трудно переживать. А сколько будет еще - даже подумать страшно.

Еще: моя голова скоро взлетит на воздух.

Л.А. (отчасти; и хз, кто еще)

О "Холоде"

Никто меня о фанфике "Холод" (которому уже 78 страниц) не спрашивает. Видимо, всем глубоко фиолетово. Мне же синё - расспрошу себя сама, причем никогда эту тему подробно не разбирала. Да, если за это дело взяться с моим усердием, можно наскрести на небольшую диссертацию. Господи, это целая Вселенная внутри меня. Сто раз умирала и воскресала - а сколько еще будет этих раз (с моим-то характером и людским равнодушием-презрением)?. Чтобы начать что-то делать, мне надо многое убить. Например, главу я пишу не потому, что вдохновилась чем-нибудь (детские сказки про Музу позади), а потому что мне до одури одиноко. Начинаю думать "Почему я не нужна этому миру? Разве есть основания?" и, будто бы оправдываясь перед собой, пишу, от чего у меня после долго болит сердце (на самом деле). Каждую главу я пишу с нового листа - это очень символично: все прежнее убито и затоптано, и мое "а давайте создадим новую Вселенную!" над небытием и смертью. Для придумывания любого текста (главы в том числе) необходим толчок, с которого станет развиваться мысль. Стихи люблю придумывать с конца, а вот с прозой - все по чину. Есть начальная сцена (обрывки фраз хотя бы) - прекрасно, более мне ничего не нужно, в процессе все появится, все желания реализуются, хочу ли я этого или не хочу: сами осуществятся. Нет искусственного построения. Все органично, как и при Сотворении Мира. С рассказами иначе - сложнее, там надо прорабатывать многое: хотя бы потому, что они не событийны. С событийными текстами, к которым относится "Холод", проще: нужен лишь первый шаг. Очень важна мелодичность. Главу я пишу под музыку - обязательное условие. И текст поэтому выстраивается на основе моего музыкального чутья. В доказательство приведу факт, что, перечитывая, я забываю обо всем, даже о том, что этот текст - мой. Настолько он льется (точное слово). Идет 78 лист, а я все совершенствуюсь, пытаюсь писать все более идеально (с моей точки зрения, а не с точки зрения читателя). Это получается, поэтому, возможно, и не бросаю. Бутон не распустился - 78 листов, а не распустился.

Все написанное я вижу фильмом: отдельные реплики - голосом на фоне (лирические отступления). Во время написания (демиургии, точнее - признаем) меня не существует ни как автора, ни как человека. Даже самого процесса творчества нет. Есть процесс считывания образов и мыслей из моей головы. Я это реально вижу. Руки сами записывают. Благо, печатаю фантастически быстро, а то б с ума сошла от медлительности, плюс - гипертимность (вид психопатии) не дает расслабиться. Да, в фанфике много именно моей философии - это красная нить. Все ужасно переплетено, что распутывать, кстати, и не надо: зачем распутывать кружево? Вот оно, красивое, перед тобой - наполняй сердечный сосуд красотой.

Я не знаю, зачем это делаю. Значит, известно кому-нибудь другому. Знаю другое: так и должно быть, раз это есть. Да и кто против красоты? Возможно, это власть: над умом, над сердцем. Неспециальная власть - многие не хотят ей поддаваться, валят претензии одну на другую. Я не хочу властвовать, но если это вышло, значит, опять же, так и должно быть. Этот текст - огромная созидательная сила. Та сила, которая есть Любовь. Которая рождена из любви и из-за любви. Можно сказать, я в процессе взрыва до сих пор. Неслучайно так называется последняя глава.

Это одержимость. Это выше меня. Это то, от чего моя голова горит. После очередной главы подскакивает температура и щемит сердце. И я не хочу с этим бороться, потому что умру без. Власть любви родила власть творчества - это ли не то, что я пропагандирую?

Сегодня нашла много потрясающих текстов-описаний, основанных на архетипах. Архетипы - то, чего мне так не хватает в этой жизни. Текст - обычное описание, но как, Господи, оно искусно написано, многим современным авторам бы поучиться. В общем, пару раз за день я испытала катарсис, от которого мозг разлетелся вдребезги. От счастья и восторга, конечно же. В общем, даю "переделку", которая просто считала мои мысли и ожидания. Даже добавлять ничего не нужно.

"Вместе они владеют высшим знанием и способны передать его другим. Их творчество основано на гармонии любви. Любовь в высшем смысле - это сила, творящая мир за счет счастливого соединения противоположностей на манер двойной спирали ДНК. Душа андрогина разделилась надвое во внешнем мире и теперь стремится к воссоединению «как бессмертные потоки вечности». Это не только физическое, но и духовное стремление, поскольку речь идет об утраченной части себя. Алхимически это coagula, процесс соединения. Это та ситуация, когда алхимическая энергия смешивает два простых элемента и облагораживает их... Все, что мы делаем, мы делаем потому, что что-то (кого-то) любим. За поисками «второй половины» кроются космические движущие силы, духовное стремление к полноте и завершенности".

Я не могла пройти мимо, не скопировав. А что вы сделаете, когда увидите своего двойника? Неужели мимо пройдете?

Вся моя огромная и поэтому никому не нужная философия строится на архетипах, отсюда, наверняка, и общение с некоторыми личностями с помощью мыслей ("встретимся в коллективном бессознательном!"). В моей голове столько всего, что этот текст (и "Холод", и пост) - одна десятая процента, как ни меньше. Одно я не могу сказать, дабы не прослыть сумасшедшей; другое - никому не интересно, а оно огромно; третье - то, в чем сама разобраться не в силах. Вообще, впервые у меня такая ситуация, в которой моей тени больше, чем меня.

Вчера засыпала и думала, что этот блог - способ общения с матрицей. Практически разговор с Богом. Матрица это и есть Бог, если кто не знал. Бог - это сеть, которая везде, даже в тебе. Не все так просто: в тебе, наверняка, гуляют чужие мысли, сами того не желая.

Сейчас я не здесь. Не на кровати, у открытого окна, из которого сквозит август. Я под снегом. Раздвоенная: мчусь по шоссе и стою на мосту. В надежде, что завтра выглянет морозное солнце. Но всему свое время (и любви, и нелюбви).

Л.А.