- Почему всегда после концерта Земфиры я вижу парашютистов?
- Где? Что, ты и в прошлый раз их видела?
Рассказываю, как после концерта в Ярославле над нашим автобусом - домой - кружил парашютист, пролетел прямо над крышей, низко, к Клязьме, а его собрат побоялся, видимо, и решил остаться над полем. И вот опять вижу из окна электрички: у самого горизонта, в совершенно незнакомом и неизвестном мне населенном пункте, над крышами домов летает новый купол, купаясь в румянах начинающегося заката. Показался на несколько секунд и скрылся. А моя душа осталась лежать на розоватой парусине, вверх лицом. Осталась смотреть, как облака становятся сизыми и над белоснежными просторами с островами из уставших крыш загорается диск копейки луны.
Я особенная. Эта толпа, ведущая к ней, ничего не значит. Прислушиваюсь: пустые разговоры, молодое веселье и знание дороги (наверное). Точно - ничего общего. Разве что, гололед под ногами и ветер в уши, от которого они готовы отвалиться уже хрустальными. Безликая толпа спин продолжает свой путь. Светло-кофейный помпон моей шапки для пятилетней качается в такт шагам. Оковы темного ветра крепчают.
- Оказывается, Рената стояла совсем рядом. В метрах пяти-десяти, - убираю взгляд с фотографии, подпираю щеку рукой и вздыхаю. - Это самый большой fail в моей жизни.
Ярославские очереди больше, чем в Москве. В тему вопроса "Какой город вам больше по душе?" Завидев пенал из хохломы, для светящихся браслетов, охранник предполагает, что это бомба. Смеется. Бежим по зову сердца. Куда? Логика в ГЦКЗ "Россия" теряет свои силы. "Не знаю, - машет она руками. - Но продолжайте бежать. Знаете, в Москве вообще принято передвигаться бегом".
В машинах, стремящихся вон из обратной толпы, гремит "Без шансов". Да что же вы окна не открыли, граждане? Где ваша сознательность? А вот вам и пробочка от нашего потока.
Конец танцпола. Общество слишком разное: разве так бывает? Девушки в парах держатся за руки. Школьницы совсем. Прошла седая старушка с внучкой. Женщины за сорок. Что дальше? Младенцы? Они - точнее, он - кстати, был. Видеоряд, снятый Литвиновой на "Кувырок". "Господи Боже, а конец-то трэшовый", но меня слышно с трудом. Трибуны - для вареных баклажанов. Почему нельзя каждому крикнуть в ухо, разбудить?
Первые песни. Страх, перемежающийся восторгом. Страх - за голос Земфиры, за ее слова, полные намеков на прощание. И шуток. Но все равно горько. Горечь сменяется сладостью от видеорядов, попадающих в самый центр сердца. Дрожат колени. Это рушатся латы. Кажется, если я сделаю лишнее движения, меня предадут костру. Хороший такой костер, под магию ее песен.
Совсем не жалко, что места наши в конце, где свободы предостаточно. Можно лечь - и никто не наступит. А ведь было желание.
- Как ты хочешь сфотографировать?
- Чтобы "Земфира" была на пульсе. Там ей самое место.
На трибунах зажигаются огни. Начинают движение. Живы. Жаль, я не могу быть одной из этого волнующегося океана светлячков - нет фонарика на телефоне. Правда, есть светящиеся браслеты, которые к концу выступления превратились из желто-салатовых в желтые, в цвет бумажной ленты на запястье.
Пространство окрашивается то в синий, то в зеленый, то в фиолетовый. Меняет цвет наших лиц. Совсем рядом "рубятся", трясут головами даже не парни - мужчины.
- Есть ли счастливее лицо в толпе, чем лицо Ренаты? Вот как должно выглядеть счастье.
"Старое" поют все. У всех, определенно, есть слух. На пол крошится камень, но никто не видит. И слава Богу, я с собой - лицо в лицо. "Слышишь меня? - мысленно кричу себе. - Ты пишешь о ней. Ты обязана знать о ней все. Встань на ее место хоть раз". Начинаю петь каждую песню. Пальцы ныряют в плотное пространство, скользят вместе по клавишам. "Чувствуй. Вот так. Странно, что ты не сделала так раньше".
Эскалатор бодро скандирует "Без шансов". Срываю последний голос. Овации - из рук в руки. Исчезают за пределами людских линий. Невыносимо хочется петь, спускаясь в каменное нутро кита под названием "метро". А вы видели вагоны, полные исключительно фанатами Земфиры? Да, прямо до потолка?
Лопнуло. Взорвалось. Рассыпалось. Закрываю лицо ладонями. "Это бывает лишь один раз. Один раз в жизни. Один раз. Один". Обнимаю за плечи, качаемся в такт.
Трибуны дрожат красно-белыми бумажками, на которых явно что-то написано. Только после фотографии сказали, что расшифровывается сие послание, как "Земфира, мы тебя бесконечно любим". Люди у сцены поднимают красные сердца, после бросают их вверх - я бы тоже так сделала. Зачем мне сердце? Пусть оно лежит возле ее ног. В куче иных.
Душа бьется в истерике. Начинаю кружить, как тот парашютист. Расставляю руки в стороны, опускаю взгляд на гору уже ненужных лат. Сейчас мне не нужна защита. На ресницах застыли крупные слезы - огни трибун превращаются в звезды. За спиной школьница рыдает в кулак. А чем отличаюсь я?
Шестнадцать песен. Моя новая волшебная цифра. Шестнадцать песен, чтобы понять то, что не удавалось понять двадцать три года. В ее глазах тоже слезы. Нет, это не прощание. Ну, что же ты делаешь? Скажи, что это не все.
Я одна из... Так точнее. Так надо говорить всегда. И нет былых проблем. Нет людей, портящих настроение и жизнь. Нет сомнений. Нет попыток сбежать. А бежать-то и некуда.
Луна следит в окно. Луна в радужном ободке замерзших стекол. Рисую "Z". Пытаюсь успокоить рыдающую душу. Заполняет всю меня и еле заметно колышется. Точно не от холода. Я-то знаю, что за причина.
Она падает на руки. Если бы от нее можно было оторвать кусочки, на сцену она бы не вернулась. Но бисы бесконечны - зовем мы долго и отчаянно. Скандируем. С топотом. Не хотим уходить, и пусть она об этом знает. Уходим лишь после того, как начинают спускаться осветители и "добрый дядя" говорит, что, мол, люди, имейте совесть, все было отлично, все довольны, так что гудбайте, но не забудьте прийти еще. Но это будет потом.
- Смотри, ты так хотела "Лампочки", а она их спела. Чудеса.
- Это, конечно, объясняется логикой. Но буду верить, что это чудо.
Картинка на экранах меняется: Ракета, Бро и Лука. Она - в платье из черных страусиных перьев - раскрывает тайну проекта: семейный, рядом племянники Артур и Артем, давняя мечта, "Мальчик" и "Лампочки". Все так мелко по сравнению с Этим... И да, мы ни капельки не сомневались.
Рената, Земфира и монтажер. Смеюсь: "Наконец-то их уговорили сфотографироваться вместе. Но мужик явно лишний".
Представляет команду по географическому принципу. Вдвойне приятно знать, что в команде Земфиры есть наш земляк. Ги-та-рист! И нельзя не сказать с довольной улыбочкой, что Владимирский край богат талантами.
- Думаешь, я просто так, стояла и слушала? Я говорила себе: "Вот так надо творить. Вот так надо творить тексты. Словно в последний раз, с бьющимся сердце в руке, давящим на пальцы".
На сцене грустный взгляд. Букет и гитара - в чужие руки. Берите. Не могу больше. Хаос ее волос окрашивается в синий. Исчезает в темноте закулисья.
Город зажигает огни. Склеивает разбитые сердца. Спешащие не по делам.
СПАСИБО! И Вам, и ЕЙ!
ОтветитьУдалить