Чехов и горечь. По пояс в земле.

Исследователям известна череда псевдонимов Антона Чехова: от самого известного "Чехонте" до неизвестного "Z". В то - серое и сирое - время автор увлекался юморесками, которые временами писал даже в купальне, но мы простим ему сие, ибо многолюдную семью, весьма наглую, если судить и осудить, до денег, надо было содержать. Платили построчно, а семья требовала и требовала. Да, именно так, то есть из нужды, иногда вырастает гений. Достоевский ввел не только традицию литературного психологизма, но и традицию заработка. Чехов не хотел: знакомить читателя с настоящим именем (но пришлось, и позже друзья и знакомые разыскивали его рассказы для публикации собрания сочинений, перетасовывая самые забытые издания), писать под надзором страждущих (но МХТ был безжалостен, особенно в лице жены Ольги Книппер), быть зацензуренным (став академиком, Чехов избавился от цензуры, и действительно, в последних рассказах не было сделано ни одной правки), поддерживать семью, которая постоянно нуждалась то в деньгах, то в письмах, то в приездах (но в последние годы жизни Чехов помирился со всеми, с кем когда-то был в ссоре - он чувствовал близкую смерть), жениться и быть все время рядом с женой (но Книппер, все-таки ставшая его женой, и не стремилась быть плечом к плечу с мужем, плечо Немировича-Данченко было теплее), умирать в 44 года (но чахотка отняла все силы, и на последнем спектакле актеры и зрители увидели уже не Антона Чехова, а живой труп). И ведь были начаты два рассказа - Чехову хотелось жить и любить, с Книппер они строили планы по рождению ребенка, что могло, кстати, и не случиться: у Ольги была неудачная беременность и после этого серьезная болезнь, у Антона тоже были проблемы со здоровьем, и врач предупреждал его, что возможно, тот не будет иметь детей. Но радость отцовства Чехов все же познал, пусть отцовство было шуточным: Ольга Васильева - одна из "антоновок": так называли чеховских поклонниц - взяла из дома сирот девочку Марусю, и писатель к ней сильно привязался. Она сидела у того на коленях и дергала его за аккуратную бородку. Идиллия - Чехов давал Васильевой советы по воспитанию, а та называла его "папашей". Но все шутки того времени носили привкус горечи. Образцом может стать пир труппы МХТ, устроенный в честь успеха спектакля "На дне" по одноименной пьесе Горького: успех был грандиозным, и труппа решила кутить до последнего. Пили и пели, шутили и танцевали, не одни, а с автором пьесы и цыганами, но закончилось все скандалом и полицией. "Горькую шутку" содержал и характер Чехова. Отбиваясь смехом (со всеми, но особенно с другом Левитаном и братом Александром) и нецензурщиной (с братом Николаем), он оставался жестоким, и казалось, что его сердце не пробьет ни одна мольба, даже предсмертная. Возможно, повлияло воспитание отца Павла Егоровича, основанное на церкви и розгах. Первое Антон любил, а вот второе простить не мог, слишком сильным было унижение. На Чехове родственники "ездили и выезжали" еще в то время, когда тот не был знаменит, а с приходом славы все стало еще хуже - число поклонников непрерывно росло, как и росла в России бедность. Чахотка шагала по миру (лекарства не помогали, большую роль играла наследственность) и уносила близких писателю людей. В один день она унесла и его.

Читая гениальное произведение, представляешь автора, как минимум, Святым Духом (самое смешное, что Чехова так и называли, встречая его с Сувориным). Все верно - гению известен секрет истинного искусства, гений не такой, как все. Но стоит окунуться в его дневники и письма, начинаешь задумываться: а может, в нем нет той святости, о которой грезишь во время чтения? У Чехова не было нимба. Из жизни его не составишь жития. Более того, многие обвиняли писателя в заоблачном самомнении и жестокосердии, и оснований для этого было немало. Чехов был капризным донельзя. Чехов имел плоть. Плоть эта часто требовала любовных утех, и львиная доля писем была посвящена размышлениям на эту тему ("тараканишься?"), но в конце жизни пришлось соблюдать воздержание: не было сил и здоровья. Нецензурщина, одержимость садоводством, регулярная плотская любовь, - все дает повод сказать, что гений не летал выше облаков, а стоял по пояс в земле и даже пустил в нее корни. То же можно сказать и о его прозе. Ожидая, что проза гения идет от сердца и бурной фантазии, испытываешь разочарование, когда понимаешь: проза гения может быть "салатом" из ностальгии и современности. Практически у каждого чеховского героя был свой прототип, как и у каждой сюжетной линии. Многие узнавали себя и обижались. И Чехов будто чувствовал свою вину: строил школы и санатории, лечил больных, переписал населения острова Сахалин, отдавал последние деньги даже незнакомым.

Что касается стиля и качества, сильные работы появились у прозаика незадолго до смерти. Болезнь способствовала мобилизации сил и концентрации мысли, но произведения выходили горькими, и чем дальше, тем горше. Над "Вишневым садом" мужчины рыдали, а женщины смеялись, и Чехов утверждал, что только последние поняли истинный замысел пьесы. Смерть постепенно отравляла все: творить было трудно (если в юности Чехов тратил на написание рассказа день, чуть позже - две недели, а ближе к кончине уже требовался год), трудно было общаться с семьей и женой (семья боялась вести о смерти и даже избегала Антона, Книппер не хотела сидеть с больным мужем, притом он становился все капризнее и капризнее, а если и была рядом, то не считалась со здоровьем: например, сняла жилье на четвертом этаже, в то время как у Чехова была сильная одышка), трудно было вести дела (чахотка не позволяла ходить и ездить, да что там - даже нормально дышать). Но труднее было быть в здравом уме и осознавать, что смерть однажды явится, Книппер найдет нового мужа, сестра Маша унаследует права на произведения, мать погорюет и перестанет. Но главное - больше он не напишет ни строчки. Вряд ли ожидал Чехов, что Суворин - друг всей жизни - отречется от него после смерти и заменит того философом Василием Розановым. Гениев в ту суровую пору было много, и уже расправлял крылья друг семьи Иван Бунин, имевший, к тому же, с Машей Чеховой приятные отношения.

После общего взгляда на судьбу семьи Чеховых остается все тот же вкус горечи. Жизни, отравленные алкоголизмом, чахоткой и войной, а в конце - смертью. И среди все этого непрерывного яда гений - неиссякаемый источник благ на равнодушной к ядам Земле.

Кристина Лужина