Жизнь, обрастая осознанностью и привычками, постепенно входит в благое и именно писательское русло. Я, конечно, не нашла пока что сил на то, чтобы разобрать записные книжки на разумные составляющие, но стала реализовывать идеи по списку и даже иногда пишу в несколько слов заметки, иначе безумная голова может забыть самое лучшее. Нещадно тренирую память и гибкость ума в целом заучиванием поэзии Мандельштама, заучиваю не просто так, использую живые эмоции, превращая каждое стихотворение в небольшой спектакль. Параллельно читаю Камю: философия не идет, но классическая проза и публицистика попадают в самое сердце. Сегодня я как раз таки познакомилась и с тем, и с другим, и ясно - Камю везде один, искренний и верный своим идеалам. Меня поражает страсть, с которой он призывает художника творить настоящее искусство, а именно то, которое не чуждо ни иллюзии, ни реальности, которое объединяет и дарует свободу как художнику, так и читателю, которое содержит бунт, согласно со всем и ни с чем не согласно. Еще давно я говорила, чем меня привлекает стиль Камю - температурой, с которой тот пишет текст; раствором идеи и пейзажа, в котором все "вещества" гармоничны по отношению к внутреннему миру лирического героя. Истинное наслаждение и не менее истинный урок. Помимо этого, катастрофически мало ем и катастрофически много сплю: еда отошла вообще на последний план, я всегда забываю о ней и предпочитаю питаться чаем и кофе; сон перестал быть спасением и превратился в вещь, которая способна оживить мое тело к утру. Раннее утро стало символом свободного творчества: кто бы мог подумать, что я буду творить не ночью - а ночь целиком и полностью теперь уходит на сон, - а утром, с музыкой и клочком заметок неразборчивым почерком. Периодически возвращаются недуги: то паническая атака, с которой я уже научилась справляться, но они же трансформируются и бывают разной силы, то лихорадка неизвестного происхождения, когда бросает из жара в холод и обратно, сознание покрывается туманом и ужасно хочется плакать, будто на твои - мокрые и сутулые - плечи ложится вся горечь страдающего в этот момент мира. Но мы говорим о новом рассказе, будто его написала не я, а сторонний автор, мы забываем о еде, сидя на кухне, и говорим, говорим, говорим, даже записываем иногда, потому что мысли приходят грандиозные. И вот я уже замечаю на своем лице улыбку, слабость исчезает, и грудь снова дышит желанием жить и творить, будто эти два глагола не то что не могут друг без друга, а вообще - значат одно. Я читаю статьи о новой духовности, основное конспектирую, натыкаюсь на будоражащую ум информацию и пишу в заметки то, что скоро выльется в очередной рассказ, долго рассматриваю новые камни, которые принесла в мои руки судьба, и восхищаюсь их цветами, которых еще не встречала в природе. Я практически сплю, но продолжаю утверждать пусть родную только мне истину и осуждать несправедливость, я пытаюсь найти у этого мира логику и нахожу на ее месте шута без головы; у меня уже не хватает сил, чтобы подумать перед сном о чем-нибудь созидательном: возможно, я вспомню прошлое, в котором была одинока и несчастна, вдали от родных, вспомню его до мельчайших подробностей и пойму, что и оно было художественным - оно резало мое юное сердце и ело его с ножа, но самое время создать новое и наполнить его если не кровью, то точно - неравнодушными буквами.