Запись от 24.08.2014: утро и ночь.
УТРО
Просыпаюсь от топота. Шагает мама, за ней - собака, дальше - кот вприпрыжку. Туда и обратно раз пятнадцать, мимо моей кровати. Я продираю глаза с криком: "Что тут происходит?!" Мать: "Вот, за мной все ходят!" Швондер учуял добычу и накинулся на мои руки. Отличные десять утра.
Зубной пасты в доме нет - пришлось идти за ней (если этот сморщенный - "там на два раза выдавить можно" - тюбик можно назвать зубной пастой) в баню. Ворчу: "Теперь буду привозить с собой пасту, мыло... Что еще? Порошок для посуды?" Из мыла, опять же, только хозяйственное (мы ведь даже не в деревне и не в тридцатые годы!): остальное (три разноцветных обмылка) покоится рядом с тюбиком. Мать, пользуясь моментом: "Надо землянику обобрать".
Забросила в рот пару ягод садовой земляники, нашла в тени Швондера. Тот поскакал по огороду и исчез в капусте: не зря семья зовет его "наш дурачок Кузя". До этого валялся в сырой от росы траве. Роса искрится на солнце бриллиантами, переливается - так свежо и спокойно. С ума сойти от гармонии. Иду назад, фотографирую кур. Мать (она везде и всегда): "Ты бы лучше травы им кинула!" Я: "Так мне ягоды собирать или траву рвать?!" Мать: "И то, и то. А как мы все делаем?" Я: "Хорошо. Руками буду рвать траву, а задницей - собирать землянику".
Взяла дуршлаг, сажусь собирать ягоды, как нападает Швондер. И так сто пятнадцать раз за все время моего прибывания в огороде. Более того, он падал боком на выброшенные ягоды и бегал с красной шерстью. Во время отдыха кота читаю в его черно-белую и, однозначно, наглую морду лекцию о том, как же хорошо лежать в опилках, да еще в тени - не на солнышке, смотреть на мух и бабочек, щуриться, красота!
Дома отчим с толикой радости сообщает: мать сняла пленку с новой иконы, купленной бабушкой. Бабушка накануне строго заявила: обложку не снимать. Но мама ищет приключений на свои деловые булки и пленку, конечно, выбросила. Бабушка пока на работе, а значит, мы живы. Мать ходит по дому в предвкушении пиздюлей и поет из мюзикла "Мулен Руж" "Они нарвались. Они нарвались..." Наблюдаю за ней и при каждой возможности "подкалываю". "Генеральша, я с тебя точно героиню напишу. Обещаю. У будет она у меня Земляника Евгеньевна," - говорю и прихлебываю чаем. "Сплошное Зощенко!", - заявляет та (книги она не читает вообще, Зощенко я ей читала сама, под "Пасхальный случай" ржали до слез всей семьей, потому что ПРАВДА) и прибивает самоделанной (еще при Ленине) мухобойкой уже сотую муху: и откуда они все берутся?
Господи, а ведь прошло всего три с половиной часа...
НОЧЬ
Собиралась поспать "надолго", а вышло часа на полтора. И теперь не могу уснуть - голова фантастически тяжелая и побаливает, и, чему я совсем не удивляюсь, страшно: шарахаюсь каждого шороха. Пробуждение случилось ровно в полночь (накануне случай: предположила раз, что проснусь в шесть утра; проснулась, лежу долго, на часы не смотрю, думаю "сейчас 6:04", гляжу на часы, а на них, конечно же, 6:04). Перед тем, как окончательно проснуться, мелькали различные техники письма (сама я не рисую в цвете), смешивание цветов, различные принты, перья, моток ленты; в общем, всякие модельерские штуки, которых я чужда. Стоит отметить, что перед сном я сочинила два стихотворения подряд, второе можно вполне отнести к религиозной лирике. И во сне читала еще одно (висело в пространстве) - ощущение, будто оно про знакомых людей. Запомнила конечную строчку первой части - "подвешенных жизней энтема" (anthema - патология (англ.)). Проснулась, и была дана череда слов, с частью которых я уже знакома: влет в искренность (название песни), восхождение (слово из другого сна), зачатие (часто попадается, можно отнести к знакам матрицы), изменение (тоже часто встречаю), изменчивость (зачем дано второе, похожее на предыдущее?), низвержение (громкое слово, его я перебирала как варианты слова из другого сна), отчаянье (мое обычное состояние), принятие (хорошее), самостоятельность. Спросила: "Будут еще слова?" И тишина. А до этого кто-то успокаивал, и несколько раз приказал: "Ответь!" Я: "Да отвечаю я! Что надо сказать?" Коротко: мы хотим помочь, мы ведем тебя, все будет хорошо, это обучение, ты духовный учитель и прочая, в том же духе. Опять я их застала во время процесса - такое уже второй раз происходит. Во время нашего диалога сильно болели вены на руках, запястья и пальцы. А после вообще прихватило где-то внутри, что я не могла вдохнуть. Вскоре отпустило. Теперь голова ужасно тяжелая, до тошноты. А ведь сначала была такая легкость - счастье. Еще мне показали один образ, и я ухватилась за него, потому что он был единственный реальный. Не придумывала, а просто возник перед глазами, и, можно сказать, я даже ему рада. Но до сих пор страх: а вдруг это всего лишь больное воображение? Вдруг ты - мое больное воображение? НО: я не собиралась писать стихов, пишу обычно в отдельном редакторе, а тут в заметках (что никогда не делала) на скорую руку, в каком-то бреду. Да я б себя уважать не стала, если б писала каждый раз ТАК. Причем во втором стихотворении заменила слово, а мне (откуда?), мол, какого хрена ты слово заменила, ведь то нужнее было. Я поставила "шар", что подходит по логике, а надо (кому-то) - "мир". Переписала на "мир". И вторая часть последней строфы звучит, как:
Колесо летит,
Грешен - Бог простит,
Роща шелестит,
Мир вращается.
Стихотворения очень простые. Такие я не пишу: чужой стиль с "судьбой", "людьми" и советами. Себе советовать в стихах? Господи, какая я слепая, ограниченная, слабая. Каждый раз в этом убеждаюсь. Бежать сломя голову хочется. Бросить все, а если принять (!) то, что случится в будущем, вообще можно сойти с ума, и не один раз. Господи Господи Господи, до сих пор не могу поверить, что ТАМ, на следующем витке, уже все происходит, а я в ЗДЕСЬ торчу. Таким образом, сегодня написала пост в блог (этот), три стихотворения ("Фото", "Судьбы", "Роща"), рассказ ("Любовь трамвайная") и эссе ("Не хватает"). Самый смех, что после перечитки эссе пробило на слезу, готова была даже рыдать, но удержалась. Очень редко плачу после своих текстов - можно пересчитать на пальцах одной руки. Решила послушать Joy Division.