fascination ends. here we go again.

Полголовы нет,
Полголовы - яд... (АукцЫон "Душа" (OST "Я тоже хочу", А. Балабанов))

Бывает, напишешь, смотришь на текст через пару минут и думаешь, и кто это написал?

На горизонте сражение 1812 года. Слушаю "АукцЫон" . Осталось закурить. Где мои сигареты?

Мы победим.

Увезите меня в микроавтобусе в неизвестном направлении.

Замечаю молнии. Система представлений о сражении - в хлам.

Так спокойно может быть только перед смертью.

Еще Шнур в "Generation P" говорил, что сон - это смерть, просто мы не можем это понять, потому что мы - это то, что вокруг нас. Как-то так.

Отныне все свои комментарии в соцсетях начинаю со слов "Вы предадите меня огню, но..."

За что можно любить русский менталитет, так это за разухабистую любовь - любовь на разрыв аорты.

Интересно, это кто-нибудь прочтет? Прием!

Это ляпки моей личной жизни. Что ж вы в них все лезете и лезете? И всё ногами, ногами!

- Не берите эту тряпку! Мне ей еще промежности мыть! (Боже, почему некоторые люди коридоры, выходящие на улицу, называют таким странным словом?)

- Она меня так хвалила, так хвалила. И всё матом, матом.

- Сегодня тема нашего семинара "Творчество Пелевина". Кто-нибудь скажет, что такое постмодернизм? (Я впервые за пять лет услышала, как в туалете на первом этаже из крана капает вода).

Десять докладов по классике русской литературы, один - по военной прозе, один - по постмодернизму. Это был тяжелый день.

Душа смотрит на воду и говорит, что хочет пить. Я ей: "Душа, ты же не тело, ты не должна хотеть пить..." Она опять смотрит на воду. Боюсь, что ее голос высохнет. Боюсь, что никогда ее больше не услышу.

Она хочет сделать где-нибудь отпечаток своей молодой ладони, к которому уже в старости она бы приложила руку и сказала: "Я все сделала, что ты хотела. Мы уйдем с тобой вместе".

Когда-нибудь я умру, и ты станешь перебирать по слову наши, казалось тогда, бесконечные разговоры.

Почему я не курю, Господи? За что ж ты так со мной?

- Кури слова. От них хотя бы польза.
- Спасибо, Господи.

Кстати, о Господе. Вспомнила сон. Перед Господом (лица не видно, весь в белом, огромного роста, из Него исходит свет) собрался строй людей всех в белом (точнее в сливочном). Строй - потому что все стояли на равном месте друг от друга. И словно ото всех лился свет. И я стою: то ли в первом ряду, то ли во втором, почти перед Господом... Уже не помню, зачем это все было. Помню лишь, что когда я вышла из этого здания (процессия была в здании), ко мне прицепился "скользкий тип". Вился возле меня, вился. И почему-то я знала, что это бес.

Сейчас показалось, будто я в картонном домике, возле кукольной дороги. Игрушечная машина освещает фарами провода. Реальность исчезла. Исчезло все живое. Остались лишь декорации и лицо куклы в окне. Сердце сжалось, как старая книга под гнетом.

Мое сердце - это старая книга с распухшими страницами, сжимающаяся под гнетом.

- Нашла книге название?
- "Бытия".

Отгоняя стаи шумных и липких мух
От каждой буквы мысленного нытья,
Мы молчали. Мир говорил, нем и глух.
Бытие. Бытию. Бытием. Бытия.

- Твое?
- Последняя строфа.

fascination ends. here we go again.